Отправлено: 23.07.10 23:17. Заголовок: Рассказы Альбины Гарбуновой

Хочу представить замечательные рассказы Альбины Гарбуновой. "Эллегия" опубликован в Латвии в журнале "Люблю" в марте 2008.

Альбина Гарбунова

Элегия

Беата медленно шла по коридору гимназии. Только что закончилось последнее заседание родительского комитета. Через месяц Макс сдаст экзамены, окончит гимназию и уйдет на год в армию. Таков порядок в Германии: сначала служба, потом университет. Это, однако, ничего для нее не меняет. Все едино: сын вырос и очень скоро она останется одна. Грустно… Муж? О, да, муж есть. Формально. Семь лет назад получил хорошую работу на Западе. Первое время приезжал домой каждую неделю, говорил, что как только найдет подходящее жилье, так тут же заберет их к себе. Потом стал приезжать реже и рассказывал, как он ремонтирует и обставляет для них большую квартиру. Сначала Беата верила каждому его слову, потом делала вид, что верит. А теперь не делает ни того, ни другого, т.к. муж появляется только два раза в году: перед Рождеством и днем рождения Макса. Привозит подарки, ночует в гостиной и на следующий день уезжает. Деньги аккуратно переводит на банковский счет Беаты. Свои редкие визиты объясняет тем, что много работает, устает, да и постарел, дескать. Об их переезде не говорит больше ни слова. Беата тоже молчит. Она уже давно поняла, что муж ее, вернувшись там, на Западе, вечером из офиса, не скучает в одиночестве в большой и хорошо обставленной квартире. Да и Макс, проводивший обычно с удовольствием каникулы у отца, пару лет назад категорически отказался ехать к нему, на телефонные звонки отвечал сухо и запирался в своей комнате, когда отец приезжал их навестить. Разговора об официальном разводе Беата с мужем не начинала, ей было все равно: что так одна, что эдак – одна. Мужа этот вариант тоже, судя по всему, устраивал. Однажды только сказал, что если Беата захочет как-то по-другому устроить свою личную жизнь, то он препятствовать этому не станет. Да какая там личная жизнь! Макс все эти годы был ее личной жизнью. А теперь сын стал взрослым и должен искать свой путь.
Беата вышла из школы. Весна превращалась в лето, тянуло вечерней прохладой и тонким запахом цветущих пионов. Вдруг до нее долетела тихая мелодия. Беата прислушалась, быстро развернулась и пошла назад. Остановилась у двери актового зала, взялась за ручку, но войти не решалась. Тяжелые аккорды то медленно падали и громоздились друг на друга, словно ледяные торосы, то, вдруг затихали, уступая место светлой печальной мелодии. Кто-то изумительно хорошо играл на рояле «Элегию» Рахманинова. Беате нестерпимо захотелось увидеть исполнителя или исполнительницу. Хотя нет, она точно знала, что женщина играла бы это по-другому. Уж она-то в этом разбиралась: это было мужское исполнение. Беата бесшумно проскользнула в дверь и опустилась в ближайшее кресло в последнем ряду. Пианист сидел к ней боком и был поглощен игрой. Вся его прямая статная фигура подалась к роялю. Руки, нависнув над клавиатурой, казалось, обнимали ее страстно и нежно. Движения пальцев в сумраке были неразличимы, и потому казалось, что исходившая из инструмента музыка рождалась именно из этих объятий.
Мелодия затихла. Пианист опустил на грудь свою белую голову и несколько минут сидел без движения. Потом встал и, повернувшись лицом к залу, поклонился. Беата вскочила со своего места, зааплодировала и подошла к сцене. «Где-то я его видела», - мелькнуло в ее голове.
- Вам, действительно, понравилось? – спросил пианист.
- О, да! – ответила Беата. – Жаль, что у меня сейчас нет для вас цветов. Но я обязательно приду с цветами на ваш концерт. Вы ведь пианист из России?
Пианист, вдруг, сник и сгорбился.
- Был… Когда-то…, - произнес он и пошел к роялю.
Он растерянно собрал ноты и сунул их в потрепанный кожаный портфель с оторванной ручкой. Потом нервно зажал его под мышкой и двинулся со сцены.
Беата изумленно смотрела на пианиста, совершенно не понимая столь разительной перемены в его настроении.
- Я вас чем-то обидела? – спросила она его, когда он спустился со сцены и поравнялся с ней, направляясь к выходу.
- Нет-нет, я сам себя обидел. А заодно и самых близких мне людей… - сказал он грустно, остановился и сел в ближайшее кресло.
Беата села рядом. Они долго молчали, потом пианист заговорил:
- Я был профессором Ленинградской консерватории. У меня была семья: жена, дочь.
Он опять замолчал.
- С ними что-то случилось? – участливо спросила Беата.
- С ними, слава богу, все в порядке. Это со мной случилось, - тихо сказал он. – Студентка у меня появилась. Молодая, красивая. До этого я всегда смеялся, когда говорили, что «седина в бороду – бес в ребро». А тут самого бес попутал: влюбился, как мальчишка. Жена моя, Наташа, развод давать не хотела, все говорила: «Не торопись, поживи с ней, если у вас получится – неволить не буду». Но я ж упрямый. Да и студентка моя напирала: «Поженимся и в Германию уедем!» Я ведь еврей. Кстати, простите, не представился. Он встал, поклонился и подал женщине руку:
- Михаил Коган.
- Беата, - приподнявшись с кресла, сказала она и пожала его большую теплую ладонь.
Они снова сели.
- Женился я на студентке. Через год уехали в Германию. Языка не знаю, работы нет. Разве такой муж нужен молодой женщине? Встретила она здесь успешного врача, увела его у жены, родила ему ребенка…
Он снова надолго замолчал.
- А что ваша жена? Она ведь, судя по вашему рассказу, мудрая женщина… Может вернуться? – спросила Беата.
- Наташа? – словно очнулся Михаил. – Так ведь мудрые женщины долго одинокими не бывают. Недавно она тоже вышла замуж. Счастлива она. Не могу я снова ее судьбу ломать.
- А дочь? – опять спросила Беата.
- Дочь взрослая уже. Она долго не могла простить мне предательства. Лишь полгода назад впервые позвонила.
Глаза его, вдруг, потеплели, и голос стал совсем мягким:
- Внучка у меня родилась. Дед я уже, - гордо сказал он и, вздохнув, тихо добавил: - Дед, а ума так и не нажил.
Он встал.
- Пора. Скоро вахтер придет зал закрывать. Разрешили мне здесь заниматься по вечерам. Своего инструмента у меня пока нет.
Они вышли на улицу. Беата жила в частном доме в двух кварталах от гимназии. Михаилу было по пути. Молча, они дошли до ее дома и распрощались.
Ночью Беате не спалось. То она пыталась вспомнить, где видела этого пианиста, то, вдруг, переключалась на его первую жену и находила в ее и своей судьбе много общего. Даже их дети повели себя одинаково: не могли простить своим отцам ухода из семьи. Она все время пыталась представить, что она сделает, если ее муж однажды позвонит и позовет их к себе. Поедет или не поедет? Сможет она простить и переступить через прошлое? Простит ли Макс своего отца? Беата, щадя чувства сына, никогда не говорила с ним на эту тему, а тут, вдруг, решилась: Максу уже 19, он уже и сам себе подружку завел.
- Послушай, сынок, если случится так, что отец позовет нас жить к себе, ты простишь его? – спросила она Макса за завтраком.
- Нет, мама, - категорично ответил сын.
. - Но почему? Человеку же свойственно ошибаться. Отец тоже, вероятно, совершил ошибку, - сказала Беата.
- Скажи, мама, ты могла бы пару лет назад родить мне брата или сестру? – задал ей совершенно неожиданный вопрос Макс.
- Почему бы и нет. Я бы и раньше это с удовольствием сделала, да отец не хотел, - ответила она и с удивлением посмотрела на сына.
- А та, другая, родила, - почти выкрикнул Макс со слезами в голосе, потом, проглотив подступивший к горлу комок, тихо добавил: - Я не хотел тебе об этом говорить…
Беата посмотрела на сына и поразилась: перед ней сидел совершенно взрослый мужчина. Макс отодвинул в сторону чашку с недопитым кофе и положил свою руку на руку матери:
- Нашла бы и ты себе приличного мужчину, а то я скоро в армию… Плохо тебе будет одной, - заглядывая ей в глаза, сказал Макс.
Беата ничего на это не ответила. Проводила Макса до двери и засобиралась на работу. Она открыла шкаф и увидела лежащий в углу новенький портфель, подаренный ей коллегами в день, когда она стала начальником отдела. Подарок был, конечно, чисто символическим, ведь никто из их офиса никуда бумаги в портфеле не носил, все давно уже пересылалось электронной почтой. Беата взяла портфель в руки: легкий, кожаный, качественно сработан, ручка удобная. «Для нот вполне пригоден», - подумала. После работы купила букет цветов и подъехала к гимназии. Актовый зал был открыт, но пуст. Беата положила на рояль портфель и цветы, и, почему-то заспешив, вышла из зала.
Дома в прихожей она обнаружила ключи Макса. «Опять забыл. Ну, ничего, я сегодня никуда не пойду, - открою», - подумала Беата. Она приготовила ужин, полистала свежие газеты и журналы и отправилась поливать цветы. В гостиной грустно посмотрела на свой рояль, стоявший уже лет пять зачехленным. «Давно я к нему не подходила, - подумала она и услышала звонок в дверь. – А вот и Макс». Беата поставила на пол лейку и пошла открывать. Но на пороге стоял вовсе не сын, а Михаил. В одной руке он держал новенький портфель с нотами, а в другой бутылку вина.
- Простите за поздний визит и за то, что я без предупреждения. Я пришел лишь для того, чтобы поблагодарить вас за портфель и за цветы, - произнес он смутившись.
- Да вы не стойте в дверях, проходите, - засуетилась Беата, и тут зазвонил телефон.
- Простите, я на секундочку, - сказала Беата и, прихватив с пола лейку, пошла к телефону. Звонил Макс, просил не волноваться: у подруги вечеринка по случаю дня рождения, и он придет поздно. «Хороший муж кому-то будет. Если сейчас обо мне заботится – позаботится потом и о семье», - подумала Беата, взяла из шкафа пару фужеров и вернулась в гостиную. Михаил стоял возле рояля.
- Вы разрешите посмотреть? – спросил он.
- Да, конечно. Снимайте чехол, - сказала Беата. – На нем уже сто лет никто не играл. Наверное, расстроен.
Михаил поднял крышку, открыл клавиатуру и пробежался пальцами по клавишам.
- Совсем неплохо. Я, вообще-то, ваш должник, а на концерт пригласить не могу. Если позволите, я вам сейчас поиграю…
- Да-да, конечно, - сказала Беата и, предвкушая удовольствие, устроилась на диване.
Сначала Михаил играл Шумана, потом Брамса После прелюдии Рахманинова встал из-за рояля и поклонился. Беата зааплодировала.
- Спасибо, - сказала она взволнованно. – Вы доставили мне истинное наслаждение. Садитесь вот сюда, в кресло. Я сейчас принесу штопор, и мы немного выпьем.
За ужином Беата рассказывала о том, что ее отец тоже преподавал музыку, и даже она в юности собиралась стать пианисткой, но потом модная в те времена химия перевесила. Что она училась два года в Москве по студенческому обмену, и старалась не пропустить ни одного концерта в зале консерватории. Что у нее до сих пор где-то хранятся концертные программки. Потом вспомнила о том, как познакомилась на химическом заводе со своим мужем, как строили они этот дом, и как после объединения Германии завод закрылся и они потеряли работу. Как она довольно быстро нашла место в бюро, а муж уехал работать на запад и там обзавелся новой семьей. Она рассказывала и сама при этом удивлялась тому, до чего же просто и легко ей общаться с этим едва знакомым человеком. Потом Михаил снова сел к роялю.
- Что вам сыграть? – спросил он.
- «Элегию» Рахманинова, - не задумываясь, ответила она.
Когда Михаил ушел, Беата перемыла посуду и зашла в кабинет, служивший одновременно и библиотекой и семейным архивом. На часах было одиннадцать. Не было никакого смысла ложиться спать: в любую минуту мог вернуться Макс. Беата сняла с верхней полки запылившуюся коробку, подняла крышу. Старые концертные программки лежали сверху. Она вытаскивала их одну за другой, и вдруг прочла: Михаил Коган… Вот где она его видела!
Прошло два года. Макс, отслужив в армии, поступил в университет в том городе, куда некогда уехал его отец. Живет в студенческом общежитии, но отца и младшего брата навещает регулярно. Матери он часто звонит и проводит у нее каникулы. Он хорошо поладил с ее мужем Михаилом Коганом, который снова стал концертирующим пианистом. Беата независимо от обстоятельств бывает на всех его концертах. Слушатели высоко ценят его талант и всегда просят сыграть еще что-нибудь. И пианист никогда им не отказывает: он снова садится за рояль и играет «Элегию» Рахманинова. Для всех, но прежде всего для той, которая слушает и смотрит на него как тогда в гимназии, с последнего ряда…

 Отправлено: 25.07.10 13:06. Заголовок: ommaolga Спасибо Ва..

ommaolga

Спасибо Вам большое за выставленный рассказ, а автору за Элегию.
Чувствуется, что АЛЬБИНА ГОРБУНОВА - очень талантливый человек.
Рассказ меня очень тронул и своим содержанием, и стилем изложения.
И языком. Спасибо. Хотелось бы почитать ещё творения автора.
С уважением. Наталия.

 Отправлено: 25.07.10 17:49. Заголовок: Альбина Гарбунова Лю..

Альбина Гарбунова
Любовь в кружевах журнал " Люблю ", Латвия, май 2008

Стройная немолодая дама стояла на перроне. Одной рукой она обнимала доверчиво прильнувшую к ней двадцатилетнюю дочь. Когда поезд подошел, женщины нежно расцеловались, и старшая вошла в вагон. Девушка, пройдя немного вдоль поезда, остановилась у окна. Пожилой мужчина, пронаблюдав за ней, тоже вошел в поезд. Он прошел по вагону и занял место напротив дамы, которая в этот момент смотрела в окно на свою дочь. Состав тронулся, женщины помахали друг другу рукой на прощание. Поезд быстро набрал скорость, вокзал пропал из виду. Дама отвернулась от окна и наткнулась на заинтересованный взгляд пассажира напротив.
- Елена! Вот так встреча! - восторженно произнес он.
На лице у женщины отразилось недоумение и напряженная работа мысли: «Кто же это? И откуда он знает мое имя?»
- Простите…Мы с вами знакомы? - спросила она, внимательно всматриваясь в черты лица попутчика.
- Неужели не узнали? Я же Вадим!
- Вадим? – удивилась дама, и, решив загладить свою неловкость, тут же добавила: - Конечно, узнала. Действительно, неожиданная встреча!
Елена украдкой рассматривала Вадима и думала при этом: «Да, это, конечно он, но до чего ж помятый и потрепанный!»
- Вы откуда и куда? – спросил Вадим.
- Из Берлина прилетела. Еду к старшей дочери новорожденного внука понянчить.
- А та юная леди, что вас сейчас провожала, стало быть, ваша младшенькая? - спросил Вадим.
- Младшая, - подтвердила Елена.
- Это ее вы мне показывали тогда всю в кружевах?
- Ее, - кивнула Елена и рассмеялась.

Она вспомнила, как много лет назад познакомилась на одном из семинаров со своим коллегой из соседней поликлиники, обаятельным сорокапятилетним Вадимом, из породы мужчин, не знающих отказа у женщин. На мгновение и Елена подпала под его обаяние, но как-то уж очень быстро протрезвела: «А на фига мне мужик, который лет на пятнадцать старше моего мужа. И вообще, нечего ускорять события: старость (а тогда ей сорок пять лет казались старостью) придет своим чередом». Свой отказ на предложение Вадима завязать с ней более тесное знакомство она облекла, конечно же, не в столь жесткую форму: сослалась на хроническую занятость. Однако отставка, даже такая мягкая, возмутила Вадима до глубины души. Во-первых, потому, что ему еще не отказала ни одна женщина. Во-вторых, потому, что он не находил в себе ни единого изъяна вследствие которого это в принципе могло бы произойти. В-третьих, ну пренебрегла бы им юная красавица с ногами от ушей, он бы это как-то еще проглотил, но не эта дамочка под тридцать, да еще и обремененная мужем и ребенком. Которая к тому же и не красавица вовсе. Хотя стройна и волосы красивы, – это он отметил для себя сразу. Короче говоря, Вадима разобрало, и он решил этого дела так не оставлять. Для начала он пригласил всех коллег к себе в лабораторию, поделиться, так сказать, опытом, и весь день ворковал вокруг дам, расточал им улыбки, и говорил головокружительные комплименты. Не замечал он только Елену. Но принцип «чем меньше женщину мы любим» и т.д. на нее не подействовал. Хуже того, Елена настолько углубилась в предложенный Вадимом новый метод исследования, что и вовсе ничего не заметила. А когда пришла пора задавать вопросы, то, ткнув пальчиком в какую-то пробирку, спросила у Вадима о том, о чем он почему-то имел весьма смутное представление. Он начал заикаться и путаться в объяснениях, а потом и вовсе умолк, да еще и покраснел при этом, чего с ним никогда раньше не случалось.
Такой поворот событий устроить Вадима, конечно же, никак не мог, и он решил подойти к этому делу с другой стороны. Вечером того же дня он, раздобыв где-то номер телефона Елены, позвонил ей прямо домой и сказал, что признателен ей за такое внимание к его работе, что ее вопрос натолкнул его на необходимость подробного исследования данной проблемы и т.д. и т.п. Но все это словоизлияние закончилось тем, что он добился от Елены приглашения в ту лабораторию, в которой она работала. Для того, якобы, чтобы все обсудить и показать на месте.
В назначенный день он подкатил на собственных «Жигулях» к зданию лаборатории. Елена даже не сразу признала в этом элегантном, волосок к волоску причесанном мужчине с букетом цветов своего коллегу. Она вежливо поблагодарила Вадима за цветы, поставила их в свободную вазу и повела его к пробиркам и ретортам. Они поработали до обеда, и пошли в кафе перекусить. Сидя за столом, Вадим наговорил Елене кучу похвал ее умственным способностям, на что она с достоинством ответила, что в университете у нее были прекрасные учителя. Потом, потупив взор, он назвал ее Леночкой, и сказал, что влюблен в нее с того самого дня, как впервые увидел. Елена отнеслась к его признанию неожиданно спокойно.
- Такое с людьми случается, - сказала она, потом улыбнулась и добавила: – Вам ли не знать, что любовь – это химический процесс в мозге. Он длится от шести до восемнадцати месяцев.
- Почему вы так неромантичны, Леночка? – удивленно спросил Вадим.
- Издержки профессии, - ответила Елена, улыбнувшись.
По дороге домой Вадим для себя решил, во что бы то ни стало завоевать Еленино сердце. Нет-нет, влюбленным в нее он себя не считал. Однако делом его чести было уложить в постель каждую приглянувшуюся ему дамочку. «Ну что ж, - сказал он себе, - будем играть по ее правилам. То, что противоположно заряженные атомы притягиваются, она отрицать не станет. Сразим ее неромантичную натуру безудержной романтикой». И он принялся за дело. Каждый день названивал ей на работу, бомбардировал письмами в стихах и посылал ей букеты цветов с записками «от тайного воздыхателя».
Елена очень своеобразно распорядилась всем этим «богатством». После первого же звонка попросила сотрудницу, услышав голос Вадима, врать все, что той взбредет в голову, но не звать ее к телефону. Первое письмо Елена прочитала, безошибочно распознала истинного автора стихов (зря что ли она была интеллигентом в пятом поколении?), аккуратно положила листок в конверт, а все это вместе в мусорник. Цветы, сказав, что у нее на «это» аллергия, отдала уборщице тете Дусе.
Надо сказать, что кроме неромантичности у Елены была еще одна особенность характера: что-то однажды для себя решив, она этому решению никогда не изменяла. Раз не нужен ей сейчас старый, значит, не нужен. Кроме того, они с мужем пришли к обоюдному согласию родить второго ребенка и настолько целенаправленно работали над претворением этой идеи в жизнь, что результаты не замедлили сказаться: Елену начало подташнивать по утрам. Она даже чуточку побледнела, что, кстати, ей очень шло.
Увидевший Елену на очередном семинаре Вадим, разыгрывавший романтичного влюбленного, не на шутку, как бы сказала теперь ее старшая дочь-программист, завис. Появившийся во внешности Елены шарм он отнес исключительно на счет ее ответного чувства к нему. А то, что на его поклон, она ему едва кивнула – на счет разумной в данной ситуации конспирации. Весь день Вадим не сводил с Елены глаз, а к вечеру понял, что втрескался по уши и готов хоть сейчас на ней жениться. То, что она замужем, да и сам он уже в третий раз был несвободен, у него совершенно вылетело на тот момент из головы. Всю ночь Вадим ворочался без сна, а утром позвонил уезжавшему на пять лет за границу другу-холостяку и уговорил его сдать квартиру и преобразовать холостяцкую берлогу в любовное гнездышко. «Валяй», - понимающе подмигнул друг и через три дня отбыл. Вадим выкинул из спальни все, что ему не понравилось. Знакомые строители оклеили стены и потолок розовыми в цветочек обоями. По большому блату Вадим достал в мебельном салоне французский спальный гарнитур. Тетушка, ехавшая как раз в это время из Польши к сестре в гости откликнулась на его просьбу и привезла шикарный комплект кружевного постельного белья с шелковым розовым покрывалом с широкими рюшами. После того, как, окинув спальню критическим взглядом, Вадим не нашел к чему придраться, он сунул в холодильник бутылку шампанского, расставил кругом букеты роз, сел в машину и поехал к Елене. Он пригласил ее в кафе, где объяснился в любви и предложил безотлагательно поселиться с ним в уютном гнездышке с французским спальным гарнитуром.
- Спальный гарнитур, говорите? – произнесла Елена интонацией Сухова из «Белого солнца пустыни». – А как насчет детской комнаты?
- Детской? – удивленно переспросил Вадим.
- Да-да, детской, - подтвердила Елена. – У меня, как ни как дочь есть, а через полгода и второй ребенок появится.
- Ты беременна? – еще больше удивился Вадим.
- Да. Мой муж мечтает о второй дочери, - гордо сказала Елена.
Наступила минута молчания, грозившая перерасти в немую сцену. Наконец Вадим вышел из оцепенения и встал из-за стола.
- Какая же ты дура! У нас с тобой было бы все, что ты пожелаешь: концерты, театры, рестораны, путешествия… В конце концов любовь в кружевах…
- Любовь в кружевах, - эхом повторила Елена и рассмеялась.
Вадим вышел из кафе и, хлопнув от злости дверью машины, уехал.
В последний раз она столкнулась с ним через восемь месяцев в парке. В воскресный погожий денек они вышли всем семейством погулять. Гордый муж катил коляску с младшей дочерью. Елена увлеченно болтала со старшей, весело отвечая ей на ее детские «почему?».
- Знакомьтесь, - сказала Елена, - когда изумленный неожиданной встречей Вадим остановился. – Это мой муж, это старшая дочь Катюша, а эта, в кружевах, наша Любочка, - нежно улыбнулась Елена, показывая на спокойно спящую крошечную девочку в кружевном чепчике.

Скорый поезд весело бежал на восток Латвии. Елена рассказала Вадиму, что они с мужем уже несколько лет живут в Берлине и преподают в Гумбольтовском университете, что старшая дочь замужем и поселилась в небольшом городке, куда Елена сейчас и направляется, а младшая учится в университете в Риге. Что мужу удалось вырваться с работы на неделю раньше, и он наверняка будет ее встречать на вокзале.
- А вы как? – осторожно спросила Елена.
- А я одинокий пенсионер, - грустно ответил Вадим.
- А ваши спутницы жизни? Вы же, помнится, не были обделены женским вниманием.
- Да все куда-то разбежались, разлетелись…Вот вы, Леночка, умная женщина, объясните, почему так получилось?
Но Елена ничего объяснять не стала. Тем более что поезд уже замедлил свой ход, прибывая к ее станции. Она пожелала Вадиму всего доброго и вышла из вагона, тут же попав в объятия мужа и дочери. Потом поспешила к стоящему рядом молодому мужчине с кружевным свертком в руках. Поцеловала в щеку зятя и с нежностью взяла на руки своего внука.
Вадим с тоскою смотрел на все это из окна вагона…

 Отправлено: 26.07.10 12:49. Заголовок: ommaolga Сюжеты ра..

ommaolga

Сюжеты рассказов очень интересны, жизненны. А ощущение такое,
будто сама являешься участником события или видишь его. Это - несомненно
достоинства изложения. Спасибо автору. Наша литературная страница пополнилась
новым содержанием. Можно получить истинное удовольствие любителям художественного рассказа.
С уважением. Наталия.

 Отправлено: 26.07.10 17:13. Заголовок: Альбина Гарбунова Па..

Альбина Гарбунова
Памяти безвременно ушедшего художника
Портрет
На берегу большого и светлого латгальского озера стоит дом. На стене в украшенной деревянным мозаичным потолком гостиной, висит портрет молодой женщины. Длинные белокурые волосы ниспадают на ее хрупкие плечи. Спокойный, чуть печальный взгляд серо-зеленых глаз. Буйно цветущая сирень за спиной...
Ту, что изображена на этом портрете, зовут Элина. Она уже несколько лет работает в Берлине. Судьба так сложилась. А в доме живет старшая из двух ее дочерей – двадцатипятилетняя Катя. Молодая хозяйка переставила и перевесила на новые места уже все, что было в доме, а вот портрета не тронула. Когда Катя смотрит на него, ей всегда кажется, что здесь скрывается некая романтическая тайна. И вот однажды она не выдержала и спросила об этом у навестившей ее матери.
- Должна тебя разочаровать, – ответила Элина. – Никакой романтической тайны здесь нет. А историю портрета я тебе сейчас расскажу.
Элина помолчала немного, собираясь с мыслями.
- Было это много лет назад. Вашему папе почему-то пришла в голову идея заказать одному художнику мой портрет. Художник был нашим старым знакомым, и я предполагала, что он отберет несколько фотографий из нашего семейного альбома, может, сделает еще несколько своих снимков и напишет портрет. Но он был совершенно категоричен, сказал, что писать по фотографиям – это не его стиль и попросил меня позировать ему. Довольной таким оборотом дела я, конечно же, быть не могла, потому что работала в двух местах, да еще и училась в университете. Короче времени на пустое, как мне тогда казалось, времяпрепровождение совсем не имела. Но ваш папа был просто одержим идей портрета и я, чтобы не огорчать его, согласилась. На первый сеанс запаслась книгой, которую нужно было срочно проштудировать, так как надвигался очередной экзамен. Однако мне не удалось даже открыть ее. И вовсе не потому, что художник не разрешил этого сделать. Просто за интересной беседой время пролетело незаметно, и в следующий раз я шла уже не только без книги, но даже без сожаления о том, что потеряю несколько драгоценных часов. Собеседником Андрис, а именно так звали художника, был потрясающим. Меня просто поражала его всесторонняя образованность. Он знал не только историю изобразительного искусства, но прекрасно разбирался в музыке, театре, кино, литературе, поэтому из бесед с ним я могла почерпнуть ничуть не меньше, чем из того учебника, который надеялась изучить на первой встрече. А с каким неподражаемым юмором рассказывал он о своем деревенском детстве! Отсмеявшись несколько минут над очередным рассказанным им эпизодом, я как-то обмолвилась, что ему нужно заняться писательским трудом. На что он ответил, что писать пером не его удел, а, возможно, мой, коль уж я учусь на филологическом факультете, а ему привычнее писать кистью.
Я не видела, как продвигалась работа над портретом. Андрис ни за что не соглашался показать мне незаконченное полотно. На пятом или шестом позировании я заметила, что он сделал всего пару мазков, а все остальное время провел в разговорах со мною. Не говоря ни слова, я встала с кресла и подошла к портрету. Андрис не протестовал и, даже, внимательно наблюдал за моей реакцией.
- И что же ты там увидела? – нетерпеливо спросила Катя.
- Почти то же, что и ты сейчас видишь. Однако тогда в портрете было что-то такое, что делало его совершенно непохожим на меня. Я не узнала себя на нем. И художник это, конечно же, заметил. Он отвернул мольберт в другую сторону, и пригласил меня на террасу выпить кофе.
- Я хочу поговорить с Вами, - сказал Андрис.
- Да ведь мы только тем сегодня и занимались, что разговаривали, - сказала я, послушно следуя за ним на открытую дощатую террасу, заросшую с двух сторон цветущей сиренью.
Он указал мне на кресло, которое стояло прямо под благоухающими ее кистями. Запах был столь силен, что даже перебивал аромат разлитого в чашки дымящегося кофе.
- Я уже год встречаюсь с одной девушкой, а два месяца назад сделал ей предложение, - начал Андрис. – Она ответила мне согласием и летом мы собираемся сыграть свадьбу.
- Поздравляю! – обрадовалась я.
- Не спешите... Недавно по работе мне пришлось общаться с женщиной, и я понял, что именно она, а не та девушка должна быть моей женой.
- М-да... Ситуация осложнилась. Хотя, если та женщина согласна... – начала рассуждать я вслух.
- Вот этого я как раз и не знаю.
- Так спросите, - сказала я решительно.
- Боязно. Ведь она не свободна. Вот что бы, например, вы ответили мужчине в подобной ситуации?
- Я бы, увы, мужчину разочаровала, потому что мужа своего я люблю и бросать его совсем не собираюсь, к тому же дочери обожают своего папу, а папа в них души не чает. Нет, я не смогла бы поломать целую кучу судеб. К тому же эта девушка... она ведь тоже пострадала бы.
- Вот именно этого я и боюсь услышать от моей возлюбленной, - печально сказал художник.
- А что было потом? – не унималась Катя.
- Потом он вынес мольберт на террасу и молча принялся писать. Через час проводил меня домой, а на следующей неделе позвонил и сообщил, что портрет готов. С тех пор он и висит вот здесь на стене.
- Встречала ты когда-нибудь еще этого художника?
- Да, и он интересовался тем, нравится ли мне портрет. Я ответила, что теперь на нем я вижу действительно себя, и что это просто удивительно, как фон может все изменить. Потом я узнала, что летом он женился на той самой девушке, которой сделал предложение. А через некоторое время встретила его на выставке, и он рассказал, что у него родился сын.
- А выставка была его персональной? – полюбопытствовала Катя.
- Нет, не персональной, но там было много очень хороших работ Андриса. Жаль, что он бросил живопись, - грустно сказала Элина.
- Бросил? – удивилась Катя.
- Да, ваш папа привез мне год назад эту печальную новость из Латвии. Оказывается, Андрис ушел из семьи, заперся в деревне и совершенно перестал писать.
- Неожиданный поворот для художника с таким талантом, - задумчиво произнесла Катя, внимательно глядя на портрет.
На этом ее вопросы иссякли, но не интерес ко всей этой истории. Когда Элина уехала, Катя разыскала в глухой деревне художника и напросилась к нему в гости.
- Не говорите, кто вы, - запротестовал Андрис, лишь только девушка открыла рот, чтобы представиться. – Вы – дочь Элины, - уверенно сказал он.
- А все говорят, что я похожа на отца, - улыбнулась Катя.
- Может быть... Но глаза вы унаследовали явно от матери: серо-зеленые и немного грустные. Меня всегда это удивляло в Элине.
- Что именно? – не поняла Катя.
- То, что у задорно смеющегося человека могут быть печальные глаза.
- А вы помните глаза всех, чьи портреты когда-то написали? – хитро прищурившись, спросила Катя.
- Всех не помню. Но ваша мама и не была такой как все. Для меня, во всяком случае... Как она?
- Замечательно. Вместе с отцом живет и работает за границей. Она была недавно в Латвии и рассказала мне о портрете.
- Только о портрете? – почему-то забеспокоился художник.
- Ну, и о том, как вы у нее просили совета по поводу какой-то женщины, в которую были тогда влюблены...
- Значит, она так и не догадалась... – будто о чем-то сожалея, сказал Андрис.
- О чем? – тут же спросила Катя.
- О том, что этой женщиной была она сама. Пойдемте, я вам кое-что покажу.
Художник открыл дверь и ввел девушку в мастерскую. По всему периметру просторной комнаты, прислоненные к стенам, стояли полотна. Всюду лежали кисти и тюбики с масляными красками. Два мольберта стояли в разных местах мастерской. На одном был незаконченный пейзаж. Катя легонько прикоснулась пальцем к холсту: краски были свежими.
- А до меня дошли слухи, что вы, якобы, бросили писать, - сказала гостья.
- Так оно и было. Я действительно несколько лет вообще не занимался творчеством. Короче говоря, семейная жизнь у меня не сложилась. Жена требовала от меня все больше и больше денег. А творчеством, как вы наверняка уже знаете, пока ни сделаешь себе имени, много не заработаешь. Я целыми днями преподавал в колледже, а по ночам брался за любое дело, требующее маломальского владения кистью. Малевал плакаты, приглашения, стенды и даже витражи на окнах одного совхозного клуба. Деньги я зарабатывал и немалые, а душа пустела с каждым днем. И наступил момент, когда я понял, что скатился в ремесленничество. Я начал пить. И однажды, после очередной попойки пошел не домой, а заночевал в той самой мастерской, где когда-то писал портрет Элины. Проснувшись утром, я вышел на террасу. Был май, цвела сирень. Я вдохнул этот чудный запах и, вдруг, понял, что должен бежать из семьи, из колледжа, от ремесла и вообще из города. Бежать сейчас же, иначе будет поздно. Я в тот же день перебрался вот в этот, доставшийся мне после смерти матери по наследству дом. Дом, в котором я родился и вырос. В самую большую и светлую комнату я перенес свою мастерскую. Поставил на мольберт чистый холст и... еще долго-долго ничего не мог на нем изобразить. Я бродил по окрестностям и прикидывал, какой пейзаж буду писать. Я сидел на берегу с удочкой и представлял, какие краски лягут на полотно в том месте, где будет тень от ракиты. Однако взять в руки кисть не мог. Я много читал и еще больше думал, пока, наконец, до меня ни дошло, чего, а вернее, кого мне не хватает. А не хватало мне Элины. Это она должна была стать моей вдохновительницей, подругой, женой...
- Так почему же вы промолчали тогда, - внезапно, будто речь шла не о ее матери, а какой-то посторонней женщине, спросила Катя.
Андрис долго и внимательно смотрел на девушку.
- Потому что очень любил и не мог разрушить ее счастья. И счастья вашей семьи тоже... Впрочем, я Элину и до сих пор люблю. Но теперь она со мной, - тихо произнес художник.
- Где? – вздрогнула Катя и неосознанно оглянулась.
Художник взял девушку за руку и подвел ко второму, закрытому простыней мольберту. Легким движением он сдернул с него ткань, и Катя увидела лицо матери.
- Уф, - вырвалось у нее от восторга, - здорово!
- Похожа?
- Еще как! Вы что, видели ее недавно? – спросила Катя.
- Нет, я даже не знал, что она приезжала.
- Но здесь, на портрете она теперешняя, а не та, что была двадцать лет назад. И эти морщинки возле глаз и рта... И даже прическу она теперь именно такую носит! – удивилась девушка.
- Элина живет в моем сердце, она меняется, стареет с годами. Это естественно и прекрасно. Когда я написал этот портрет, жизнь моя снова наполнилась смыслом и творчеством. Не сочтите меня сумасшедшим, но в минуты радости, грусти или раздумий я сажусь напротив портрета и разговариваю с вашей мамой. И всегда нахожу в этом и утешение, и вдохновение, и ответы на мучающие меня вопросы.
Они еще долго стояли и молча смотрели на портрет. Потом Катя спросила:
- А почему на обоих портретах вы написали сирень?
- Это не просто объяснить... – задумался художник. – Вы ведь тоже наверняка любите эти цветы, их запах... А замечали когда-нибудь, что стоит только сломать ветку и поставить ее в вазу с водой, как она тут же увянет и уж более не источает свой дивный аромат...
- Вы хотите сказать, что это суть Элины? То есть моей мамы? – быстро поправилась Катя.
- А вы умница, - одобрительно улыбнулся художник.

Вечером того же дня Катя позвонила матери и рассказала о своей встрече с Андрисом, о втором портрете и о том, что он снова полон творческих идей и много пишет.
- А ты, мама, говорила, что в портрете нет никакой романтической тайны... – добавила она на прощание.
Рассказ " Портрет "публикуется впервые.

 Отправлено: 26.07.10 19:03. Заголовок: Уважаемая Наталия Ни..

Уважаемая Наталия Николаевна!
Я очень признательна Вам за высокую оценку моих творений. Спасибо!
Альбина Гарбунова

 Отправлено: 27.07.10 06:29. Заголовок: albatros57 Рассказ..

albatros57

Рассказ "Портрет" восхитительный. Равнодушным никого не оставит.
Как достоверно переданы чувства человека!!! Для меня Ваше творчество, Альбина,
это своеобразная зарядка, Ваши рассказы меня вдохновляют. Может, и я когда-нибудь
напишу шедевр. Пишите, пишите, не останавливаясь. Рассказ - одна из малых литературных форм, но если в нём автору удаётся передать всю глубину чувств, а после его прочтения текут слёзы от радости соприкосновения с подлинным творчеством, значит, автор свою миссию выполнил очень достойно. Спасибо Вам!!! Форумчане, отзовитесь! Я даже уверена, что ОДИН из форумчан свой отзыв обязательно напишет. С уважением. Наталия.

 Отправлено: 27.07.10 16:08. Заголовок: Наталия Чтобы так су..

Наталия Чтобы так суметь оценить рассказы, надо иметь талант, огромный талант. Мы благодарны Вам
безмерно. Вы знаете, что значит для автора признание и оценка. Помещаю сегодня рассказ Альбины: " Нетрадиционная медицина." ommaolga.

 Отправлено: 27.07.10 16:19. Заголовок: Альбина Гарбунова Н..

Альбина Гарбунова
Нетрадиционная медицина

Нина с грустным-прегрустным выражением лица сидела перед кабинетом врача в ожидании своей очереди. Врач был каким-то жутко модным светилом науки и последней Нининой надеждой. Женщина была больна. Чем? Врачи считали, что ничем. Однако ей почему-то всегда попадались какие-то невнимательные и бестолковые доктора, у которых вечно не хватало на нее времени. Из-за этого бедной Нине самой приходилось говорить им, какие анализы они должны еще ей сделать, какое обследование еще назначить и к какому еще специалисту направить. Врачи ее слушались: делали, назначали и направляли, вот только лекарств никаких ей не прописывали, потому что считали ее здоровой. Но она-то знала, что тяжело больна.
Дома у нее был прибор для измерения давления и уровня сахара в крови, была полная медицинская энциклопедия и фармакологический справочник. Был даже стетоскоп и одноразовые шприцы – на всякий случай. Измерив после быстрого подъема на четвертый этаж давление, она всегда приходила в неописуемый ужас и тут же диагностировала себе гипертонический криз, а, проконтролировав после съеденного килограмма винограда уровень сахара, ложилась в постель в полной уверенности, что теперь ее ждет кома. Но криз через пять минут как-то сам собою проходил, а кома к ней и вовсе не наведывалась. Тогда, не вставая с постели, Нина брала очередной том энциклопедии и углублялась в чтение. Она дошла уже до буквы «х». Прочитала статью про холеру и тут же обнаружила ее у себя. Правда потом засомневалась, вспомнив, что медицина уже давным-давно одержала над холерой героическую победу. Зато симптомы холецистита и повышенного холестерина у нее безо всякого сомнения были. Нина даже собиралась переписать рекомендуемые лекарства, но с обидой вспомнила, что врачи ей все равно их не выпишут. А без рецептов в аптеке теперь ничего кроме зеленки и горчичников не купишь. «Ну да мне не привыкать лечиться народными средствами», - с горечью думала она. И то правда: опыт в этом деле у Нины был просто огромный: уринотерапию, лечение медью и голубой глиной – все прошла. А уж сколько всякой травы на настойки и отвары извела – любая корова бы обзавидовалась. Нина снова углублялась в чтение. Дойдя до слова хоспис, она насторожилась. «Никогда не слышала о подобной болезни, - сказала себе Нина. – Интересно, как же она проявляется?» Она прочла первую строчку. «Так это вовсе и не болезнь, - разочаровалась Нина, - а последнее пристанище для безнадежных больных. Вот так и я когда-нибудь закончу свои дни в подобном заведении», - заключила она, и слезы навернулись на глаза.
Нина вспомнила, как когда-то она была молода, красива и замужем. Первые пять лет муж исполнял все Нинины желания, которые заключались в постоянном сопровождении ее к врачам. Потом, сказав: «Это ж какое здоровье нужно иметь, чтобы столько лечиться!» - ушел от нее и больше не вернулся.
И сын, которому уже двадцать лет, тоже от нее ушел. Живет теперь с какой-то девушкой, звонит, правда, Нине иногда, рассказывает об учебе-работе. Но о здоровье ее даже никогда и не спросит. А ведь она всю жизнь на него потратила. С того самого дня, как забеременела. Она, помнится, тогда даже и не поняла в чем дело. Утром чего-то затошнило, она пошла к подруге и сказала, что, наверное, у нее рак.
- С чего это ты взяла? – удивилась подруга.
- Я читала, что тошнота и рвота при раке желудка бывает, - безнадежно ответила Нина.
- А может все проще? Сдается мне, что ты беременна, - заявила подруга.
- Да такого быть не может! – воскликнула Нина.
- Это почему же? – еще больше удивилась подруга.
- Да у нас в прошлом месяце только один раз секс с мужем был, – заявила Нина.
- Ну, ты даешь, мать! – всплеснула в сердцах руками подруга. – Будто бы для того, чтобы забеременеть, нужно месяцами непокладая рук трудиться. Обычно бывает достаточно провести с мужем пару приятных часов в постели...
Она замолчала, хитро посмотрела на Нину и спросила:
- А ты чего это своего мужа на голодном пайке держишь? Он же у тебя не пьяница, работящий, о семье заботится. Неужто почаще, чем раз в месяц не заслужил?
- Да болею я все, не до постельных утех мне, - жалобно ответила Нина.
- Вот это ты зря! Смотри, сбежит он от тебя.
И ведь прямо накаркала: сбежал. И даже не посмотрел, что сын без отца расти остался. Правда, материально помогал. Тут уж ничего не скажешь. И с сыном общался и на выходные, каникулы и пока Нина по врачам да по разным бабкам моталась, его к себе забирал. А вот вернуться к Нине не захотел. Женился потом на другой, а Нина так и живет одна. «Кому же я такая больная нужна?» - подумала Нина и услышала свою фамилию.
Доктор внимательнейшим образом выслушал все ее жалобы. Долго расспрашивал и изучал толстенный том ее истории болезни, потом к великой радости Нины, сказал, что состояние ее серьезно и настолько, что современная традиционная медицина еще не знает, как с этим справиться. «Ну, наконец-то хоть один врач понял, в чем дело. Недаром же говорили про него, что он светило», - подумала Нина.
- Но вы не отчаивайтесь. Я направлю вас к одному специалисту, который лечит нетрадиционными методами и добивается значительного улучшения, а нередко и полного исцеления своих пациентов, - сказал ей доктор и, попросив Нину немного подождать, взял с собой мобильник и вышел из кабинета. Минут через десять он вернулся.
- Мне с трудом удалось уговорить коллегу принять вас вне очереди. Он нашел для вас время послезавтра вечером, да и то не в своем врачебном кабинете, а у себя дома. Вот его имя и адрес. Желаю вам скорейшего выздоровления, - сказал доктор и попрощался с Ниной.
Нина повертела в руках бумажку: нет, такой фамилии она точно не слышала, хотя у всех нетрадиционных лекарей в радиусе трехсот километров она уже побывала. «Наверное, какой-то новый», - подумала она и пошла домой.
Через два дня вечером она позвонила в указанную в бумажке квартиру. Нине открыла домработница и проводила ее в кабинет, вся обстановка которого дышала Востоком. Тяжелые шелковые шторы обрамляли окно. В витом медном подсвечнике в дальнем углу комнаты горели свечи. Пахло миндалем, мускусом и чем-то еще незнакомым, но очень приятным. Нина присела на диван, обитый темно-вишневым бархатом. «Судя по всему, доктор не местный, и лечит восточными методами», - успела она подумать и тут же увидела, вышедшего откуда-то из темноты средних лет мужчину одетого как венецианский купец времен Марко Поло. Он тихо поздоровался и сел в кресло напротив Нины. Воцарилось молчание. Лекарь не спешил его нарушать. Нина украдкой разглядывала восточного целителя. Его внешность показалась ей очень приятной, а взгляд мягким, ласковым и как-то по-особому притягивающим. Лекарь тоже смотрел на женщину. «Друг не соврал: она и в самом деле привлекательна, и, судя по всему, добра и порядочна. Чем-то даже напоминает мою жену, - грустно подумал он. – Однако пора приниматься за лечение».
- Расскажите мне о ваших проблемах, - услышала пациентка бархатистый баритон врачевателя.
Нина, еще недавно державшая в голове полный перечень симптомов всех своих недугов, вдруг совершенно все позабыла. Она силилась вспомнить хоть какую-нибудь из многочисленных своих напастей и не могла.
Видя полное замешательство женщины, лекарь спросил:
- Сколько вам лет?
- Сорок три, - вышла из забытья Нина.
- Вы замужем?
- Нет, я давно уже в разводе.
- А дети с вами живут?
- У меня только один сын. Он уже взрослый и живет отдельно. А почему вы всем этим интересуетесь? – подозрительно прищурив глаза, спросила Нина.
- Чтобы знать причину ваших болезней, - ответил доктор.
- Но я вам ни о каких болезнях еще не говорила, - удивленно заметила Нина.
- А мне и не нужно об этом говорить. Я вижу ваш организм насквозь, - невозмутимо сказал он.
«Э, так он еще и ясновидящий!» - обрадовалась и почему-то одновременно испугалась Нина.
Нетрадиционный лекарь подошел тем временем к Нине.
- Встаньте, пожалуйста, - попросил он.
Нина поднялась с дивана.
- Учение восточного мудреца Абдарумахама говорит о том, что тело каждого человека сверху вниз делят две мериды: правая, - он провел теплой ладонью вертикаль от Нининой ключицы и до ее колена. – И левая, - повторил он движение руки по левой стороне.
Нина почувствовала как тепло разлилось по всему ее телу и начала впадать в какое-то сладостное забытье.
- Все ваши проблемы находятся между этими двумя линиями, в средней части вашего тела, - продолжал восточный лекарь. – Если вы не возражаете, то я прямо сейчас проведу первый сеанс древней меридотерапии.
Нина очнулась.
- В чем будет заключаться лечение?
- Не бойтесь, это не больно. Я просто повожу руками перед вашим телом и сниму все ваши болезни.
Нина согласна кивнула, и сеанс начался. Для подготовки к делу лекарь возвел руки к небу и прошептал какую-то таинственную абракадабру. Затем, посоветовав Нине закрыть глаза, он принялся медленно водить своими руками сначала перед Нининым лицом, и она почувствовала, как ее щеки и губы начали гореть. Потом руки мудреца переместились к грудной клетке, и Нине показалось, что сердце ее радостно затрепетало. Потом ниже, и в животе как-то сладостно заныло. При этом она покачнулась, но была подхвачена врачевателем и уложена на диван. Она открыла глаза.
- Полежите немного, - сказал мудрец и вышел из комнаты.
Через некоторое время все та же домработница зашла в комнату, ласково спросила у Нины о ее самочувствии, подала бумажку, на которой было написано время следующего визита и проводила посетительницу до двери.
На следующий день Нина первым же делом побежала к подруге. Та, увидев ее, привычно спросила:
- Ну-с, в какой части твоего бренного тела обитает пресноводный свистун к пиву сегодня?
- Не язви, - решительно отрезала Нина. – Я такого доктора нашла! Такого доктора!..
Подруга с удивлением посмотрела на сияющую Нину.
- А как он лечит? – спросила она.
- Нетрадиционными восточными методами.
- И помогает? – хитро спросила подруга.
- О да! Представляешь, у меня ничего больше не болит!
- У тебя и ничего?.. Нет, честно говоря, не представляю! - улыбнулась подруга.
А Нина чуть дождалась следующего сеанса. Три дня веком показались. Наконец наступил вечер, когда она снова позвонила в дверь врачевателя. На сей раз открыл он сам. В кабинете Нина послушно встала перед диваном, закрыла глаза, и сеанс начался. Лекарь водил руками перед ее телом изредка как бы нечаянно легонько прикасаясь к нему пальцами. Нина настолько расслабилась и забылась, что даже застонала от какого-то блаженного ощущения. И как раз в этот момент она почувствовала, как губы лекаря прикоснулись к ее губам. «Действительно, нетрадиционный метод», - подумала Нина, и упала на бархатный диван, увлекая за собой своего целителя.
Читатель с воображением, уже наверняка представил себе следующие лечебные сеансы...
Через пару месяцев на свадьбе Нины и ее восточного лекаря состоялся любопытный разговор между женихом и его свидетелем, тем самым медицинским светилом, у кабинета которого мы впервые встретили горюющую Нину.
- Спасибо тебе, друг, - сказал жених, - Нина, и в самом деле, именно та женщина, которой мне после гибели моей жены так не хватало.
- Надеюсь, ты рассказал ей о том, что ты вовсе не целитель, а ученый-востоковед, - спросил друг.
- Разумеется. И про твое участие, и про маскарад и ту мудрую ахинею, которую я нес во время первого свидания. Но, ты знаешь, она совсем не в обиде за это ни на меня, ни на тебя. И чувствует она себя тоже прекрасно.
- Поразительные результаты дает подчас нетрадиционная медицина! - хитро подмигнув жениху и подошедшей к ним в этот момент Нине, воскликнул свидетель.
И свадебная процессия двинулась к церкви.
Рассказ был опубликован в журнале " Люблю" Латвия, ноябрь 2008.

 Отправлено: 27.07.10 17:18. Заголовок: За это обожаю я наш..

За это обожаю я наш сайт!!!Здесь тебе и любители и профессиональные историки,начинающие и уже состоявшиеся поэты и прозаики,и вообще приятные люди!Спасибо вам!!!

 Отправлено: 27.07.10 20:30. Заголовок: Альбина Гарбунов..

Альбина Гарбунова
Часы

Нехорошее предчувствие кольнуло Антона, когда утром жена подала ему листок почтового извещения.
- Заскочи в городе на почту, получи бандероль. Это я семена из Германии выписывала. Наконец-то пришли.
Он сунул извещение в карман и на целый день забыл о нем, закрутившись в делах. Вечером глянул на часы: до закрытия почты оставалась минут двадцать. Поставил машину на стоянку, зашел в здание, подал оператору извещение. Та внимательно посмотрела на бумажку и потребовала паспорт.
- Бандероль застрахована, - сказала она, переписала паспортные данные и пододвинула к Антону журнал регистрации. – Вот здесь распишитесь в получении.
Она положила перед ним небольшой пакет, адресованный вовсе не жене, а ему лично.
Антон взял его и зашагал к машине. «Интересно, семена какой такой ценной культуры выписала жена? И почему бандероль пришла на мое имя?» - думал Антон, садясь в машину. Он положил пакет на свободное сиденье рядом с собой, посмотрел на него, потом, подталкиваемый все тем же нехорошим предчувствием, протянул к пакету руки и вскрыл его. Под пузырчатым защитным полиэтиленом лежали конверт и узкая длинная коробочка. Конверт не был заклеен и Антон вынул оттуда втрое сложенный листок, развернул его и тут же узнал знакомый со школьных лет почерк своего старинного друга Андрея, пути с которым много лед назад как-то странно разошлись. В записке была всего пара строчек:
«Это последняя воля той, время для которой остановилось навечно.
Андрей»
Антон открыл коробочку: прикрытые мягким поролоном, на красном бархате лежали изящные дамские часики с тонким эмалевым браслетом. Он опустил голову на руль машины и заплакал.
Он увидел Марину впервые почти тридцать лет назад, когда Андрей со своей семьей решил перебраться в совхоз, где Антон был директором. Он сам и уговорил Андрея переселиться в деревню: совхоз был слабый, и чтобы поднять его, нужны были толковые кадры. В том, что Андрей был толковым, Антон даже и не сомневался: пять лет учились в одном классе, и его друг всегда был лучшим. Потом Антон пошел в сельхозакадемию, а его одноклассник – в политехнический, на строительный. Они долго не виделись друг с другом. Антон на втором курсе встретил симпатичную девушку из местного техникума. Дело молодое: она забеременела, и он на ней женился. Родился сын, через четыре года – второй. К тому времени Антон уже успел закончить академию, поработать главным инженером в одном преуспевающем совхозе, и был назначен директором соседнего хозяйства. За три года разогнал всех алкоголиков и собрал крепкую команду специалистов. Совхоз пошел в гору, можно было бы уже серьезно заняться строительством новых индивидуальных домов. Вот тогда и вспомнил Антон об Андрее, работавшем архитектором в небольшом городке неподалеку от Риги. Антон встретился с ним и узнал, что тот три года назад тоже женился, и недавно у него появилась вторая дочь. Что живут они вчетвером в комнатке семейного общежития и большей площади в ближайшие времена не предвидится. «Сапожник всегда без сапог», - посмеялись они, и Антон предложил Андрею трехкомнатную квартиру в поселке, если тот согласится спроектировать и построить для совхоза два десятка индивидуальных домов. «Один дом возьмешь себе», - сказал в заключение Антон, чем и уговорил окончательно еще сомневавшегося друга.
Через неделю Антон встречал их на станции. Из вагона вышли Андрей и хрупкая женщина с прямыми светлыми волосами до пояса. Вот такой и будет она потом сниться Антону всю оставшуюся жизнь.
- Познакомьтесь: это моя жена Марина, - гордо сказал Андрей.
- Очень приятно. Антон, - произнес Антон и вместо того, чтобы пожать протянутую Мариной руку, вдруг, галантно поклонился и поцеловал ее.
- Ого, а я не подозревал, что в сельхозакадемии учат политесу, - рассмеялся Андрей, вспомнив при этом, что и сам, когда впервые увидел Марину, почувствовал себя рыцарем, призванным защищать это тонкое и нежное создание от всех бед и напастей.
- Садитесь в машину. Сначала поедем, посмотрим вашу будущую квартиру, а потом ко мне домой. Там моя жена уже ждет нас с обедом, - пригласил Антон.
Он показал им совхозный поселок, потом просторную светлую квартиру, потом контору и кабинет, где Андрею предстоит работать. Они съездили на то место, на котором запланировано строить индивидуальные дома, и даже подъехали к школе, куда пойдет работать Марина, когда младшая дочь немного подрастет. Антон и об этом уже позаботился и договорился с директором школы. Потом они обедали у них дома. Антон рассказывал о совхозе, о работе и изредка украдкой поглядывал на Марину. Однажды их взгляды нечаянно встретились, и он почему-то замолчал на полуслове. «Она светлая... Вроде бы ничего особенного в ней нет, а светится как солнечный лучик…», - пролетело в его мыслях, и он продолжил разговор.
Через месяц Андрей перевез свое семейство в трехкомнатную квартиру и тут же приступил к работе. Марина занималась детьми и домашним хозяйством. Незаметно наступила весна, сошел снег и на подсыхающие поля вышли культиваторы и сеялки, а на стройплощадке начали рыть котлован под фундамент первого дома. За весной пришло хлопотливое лето. Андрей до ночи пропадал на своем объекте, а Марина готовилась к работе в школе. Девчонок устроила в детский сад, что был в двух шагах от дома, познакомилась с будущими коллегами, навела порядок в шкафах с книгами и учебными материалами. Она преподавала русский язык и к ее предмету в те времена предъявлялись серьезные требования.
По выходным выкраивали время для посиделок у озера. Иногда вместе с семьей Антона. Мужчины удалялись с удочками в тихое место, а женщины присматривали за детьми, копошившимися в песке или плескавшимися на мелководье. Потом, если мужчинам удавалось что-то поймать, гурьбой варили уху. Каждому находилось дело: женщины чистили рыбу и овощи, мальчишки собирали сухие ветки, Антон шел за водой, Андрей разводил костер. Уху быстро съедали, взрослые сидели потом у костра и болтали, старшие дети, не зная усталости, носились вокруг, а малышка чаще всего засыпала на руках у Марины. Сидя в темноте, Антон подолгу смотрел сквозь пламя костра на Марину, склонившую свою голову к белокурым кудряшкам спящей дочери. Он уже понял, что испытывал к этой женщине какое-то незнакомое и непонятное ему чувство. Это была не влюбленность: он хорошо помнил, как это было, когда он только что встретил свою теперешнюю жену. И если бы его спросили, хочет ли обладать Мариной, то он, пожалуй, обругал бы этого человека извращенцем, ибо как можно желать физической близости, например, со снегурочкой или со святой мадонной. И, тем не менее, быть рядом с Мариной он бы хотел всегда. Ее присутствие дарило ему спокойствие и свет. И та, самая первая мысль, что пришла в голову тогда за столом, точнее всего определяла образ Марины: она была, нет, не сжигающим все на своем пути солнцем, а нежно согревающим солнечным лучиком. Он часто замечал, как что-либо бурно рассказывающий Андрей тут же успокаивался, столкнувшись с взглядом серо-зеленых Марининых глаз. И его передравшиеся из-за какой-нибудь ерунды пацаны, бежали чаще всего не к матери, а к Марине и через пару минут уже снова мирно играли на песке. И Катюшка, старшая дочь Андрея с Мариной, приковылявшая однажды к маме зареванная с содранной до крови коленкой, звонко хохотала уже через мгновение. В их общих беседах Марина говорила мало и негромко, и Антон все время недоумевал, как же она работала в большой школе, где в каждом классе тридцать детей и каждый старается перекричать другого. Он даже побаивался наступления учебного года, уже представляя, как его старший будет рассказывать дома о том, как они стоят на головах на уроках русского языка. И уже подыскивал слова, чтобы урезонить зарвавшегося мальчишку.
Однако урезонивать никого не пришлось. Ученики на уроках слушали Марину, затаив дыхание и боясь пропустить хоть одно ее слово. Это и понятно: всем ведь хотелось узнать, чем же закончился спор букв А и О в первом слоге слова «сосна», или какие же доказательства представила суду буква Б, чтобы по праву занять свое место в слове «гриб». На уроках дети рисовали дружно взявшихся за руки ЖИ, ШИ и ЧА, ЩА и убегающих в разные стороны частицу НЕ с глаголом, а дома восторженно пересказывали слово в слово все то, о чем им сегодня поведала Марина Ивановна. Директор школы, встретив как-то Антона, благодарно пожал ему руку: «Спасибо Вам за Марину Ивановну. Она учитель милостью божию».
Снова наступила весна. Однажды Андрей позвонил Антону и попросил его подвести Марину в город на семинар учителей. Подъехав к РОНО, Антон посмотрел на свои часы и спросил Марину:
- Во сколько закончится семинар?
- Как обычно: в два, - ответила Марина и тоже привычно посмотрела на запястье левой руки, где обычно у нее были часы. – Совсем забыла: Катюшка вчера мои часы «отремонтировала». Они у меня спешить начали, она и решила посмотреть, кто же там колесики слишком быстро вращает.
- Конструктором будет, - засмеялся Антон. – Так я к двум за тобой подъеду.
- Хорошо, я время спрошу у кого-нибудь, - сказала Марина и вышла из машины.
Антон посмотрел вслед удаляющемуся тонкому силуэту Марины и ему, вдруг, нестерпимо захотелось вернуть ее сюда в машину, крепко прижать к себе и никогда больше не отпускать. Он даже открыл дверцу, чтобы выскочить и бежать за нею вслед, но вовремя одернул себя: «Идиот. Она жена друга. Андрей боготворит ее и она счастлива с ним». Он завел машину. «Это все весна-плутовка», - придумал он себе оправдание и отправился по своим делам.
С делами в тот день удалось справиться неожиданно быстро, и Антон зашел в универмаг, чтобы купить все, о чем просила его жена. Выполнив поручение, уже направился было к выходу, но потом остановился, постоял несколько секунд и поднялся на второй этаж в отдел часов. Он не долго выбирал. Его взгляд как-то сразу выхватил из всей массы часов, разложенных на прилавках, эти маленькие изящные часики с тонким эмалевым браслетом. Он заплатил за них, опустил узкую коробочку во внутренний карман куртки и поехал к РОНО. Ровно в два Марина с группой учителей вышла из здания, помахала им на прощанье рукой и села в машину.
- Спасибо, что подождал. Мы не могли бы по дороге заскочить в аптеку? – спросила она. - Надо детям сироп от кашля купить.
- Конечно, - согласился Антон.
Они проехали три квартала по главной улице, Антон свернул на стоянку и заглушил мотор. Марина взяла из сумки кошелек и побежала в аптеку. Антон посмотрел на стоящую на сиденье сумку, набитую образцами новых учебников, достал из кармана коробочку с часами и с трудом просунул ее на самое дно под книги. Он много раз потом спрашивал себя, зачем он это сделал, и какой реакции ждал от Марины, и не мог ответить ни на один вопрос. Он понятия не имел о том, как повела себя Марина, когда обнаружила в своей сумке часы. Вариантов было великое множество, вплоть до того, что она могла предположить, что кто-то подкинул ей их, чтобы обвинить потом в воровстве. Этого он даже боялся. Меньше всего ему хотелось быть причиной ее страданий. В течение нескольких недель он при случайных встречах внимательно наблюдал за каждым взглядом и жестом Марины, но ничего необычного не заметил: как всегда ровное спокойное настроение, глуховатый голос и тихий ясный взгляд серо-зеленых глаз. Он даже подумал, а обнаружила ли она вообще эти часы? Может быть, до сих пор так и лежат они на дне ее сумки или она, не заметив, вытряхнула их в мусорник.
Шли годы. Дети росли, совхоз из слабых превратился в стабильно средний, дома строились. Однажды зимой Антон заболел: сердце прихватило. Не впервые, но на сей раз серьезно, и он попал в больницу. Было тоскливо и противно лежать с капельницей, ощущая себя непривычно слабым и раздавленным. Вечером Андрей с Мариной навестили Антона. Они не охали, не ахали и не жалели его. По-деловому расспросили, что да как, рассказали про дела в совхозе, на стройке и в школе. Когда Марина выкладывала на тумбочку оранжевые апельсины, он увидел на ее тонком запястье те самые часы, которые когда-то положил ей в сумку. В нем будто переключатель щелкнул: заулыбался и начал весело рассказывать смешные больничные анекдоты.
Когда посетители ушли, старик, лежавший на соседней кровати, сказал Антону:
- Ты ведь любишь ее. И люби. Она, ясная, того стоит.
- Это что, так заметно, что я ее люблю? – забеспокоился Антон.
- Это мне заметно. Стар я уже и у меня другое зрение, - ответил сосед.
- А она? Может, и она меня? – спросил он с нескрываемой надеждой на утвердительной ответ.
- Про нее я тебе ничего скажу, чтоб ты глупостей каких по молодости не натворил, - угрюмо сказал старик.
Следующей осенью на празднике урожая в клубе собрался весь совхоз. Награждение передовиков, концерт школьников, потом столы, и танцы под приехавший специально для этого из города вокально-инструментальный ансамбль. Антон заядлым танцором не был, он все больше отсиживался, болтая с соседями, пока его жена с кем-то танцевала.
Объявили белый танец, и Марина подошла и пригласила Антона. Они уверенно провальсировали вокруг зала и замедлили темп, чтобы перевести дух. Антон посмотрел на Марину и взгляды их встретились.
- Марина… Мариночка, я…, - начал он, но в этот момент Марина приложила свой тонкий палец к его губам, и Антон услышал:
- Шшш… Никогда...
Она чуть заметно покачала головой и в ее глазах заблестели слезы. Антон тут же вспомнил слова старика…
Потом пришла перестройка, следом за ней независимость. Директоров назвали красными баронами, колхозы и совхозы распродали, поделили на мелкие частные хозяйства. Антон купил в городе дом и занялся вместе со своей женой бизнесом. Андрей построил коттедж на берегу красивого озера неподалеку от города и работал архитектором. Марина перешла в городскую школу. Антон в эти годы ее почти не видел. Снилась она ему иногда. Его младший сын учился с Катей в одном классе, но на родительские собрания приходил всегда только Андрей. Они встретились лишь на выпускном вечере их детей. Длинное вечернее платье облегало стройную фигуру Марины. Обнаженные руки были прикрыты тонким палантином. Левое запястье украшали изящные часы с эмалевым браслетом. Он взял ее левую руку и поцеловал.
- Ты нисколько не изменилась, Марина.
- Ты тоже… Только дети наши выросли, - тихо ответила она.
Через несколько лет до Антона дошли слухи, что Марина серьезно заболела, и отчаявшийся Андрей увез ее за границу, и что там сделали Марине операцию. Антон тут же разыскал Катю, поехал к ней на работу и без обиняков спросил: «Как мама?»
- Отец не отходит от нее ни на шаг. Врачи говорят, что надежда есть, - ответила девушка.
- Катя, если тебе или сестре нужна помощь, вы можете всегда на меня рассчитывать, - сказал на прощанье Антон.
Катя печально кивнула головой.
Антон зашел в костел и сделал то, чего никогда в жизни не делал: он упал на колени перед распятием.
- Господь, не отнимай ее у нас, - твердил он шепотом бесконечное количество раз, совершенно потеряв счет времени.
Через два месяца Катя позвонила ему и сказала, что маме стало значительно лучше, ее выписали из больницы, но отцу в Германии предложили работу и родители поживут там, пока мама окончательно ни выздоровеет. Антон после этого целую неделю ходил как именинник, радовался, что Бог и врачи сотворили чудо.
Прошло еще около года, и Антон уже ждал, что со дня на день Катя позвонит ему и скажет, что родители возвращаются. Но звонка он так и не дождался… Вместо него перед ним теперь лежала эта узкая коробочка. Антон оторвал тяжелую голову от руля. Вытащил часы из футляра и понял, что под красным бархатом еще что-то лежит. Он осторожно отодвинул край бархата и вынул из-под него многократно сложенный пожелтевший от времени листок. Дрожащими руками Антон развернул его и увидел на верхней строчке свои инициалы А.А.А., написанные Марининой рукой. Под ними – стихи:
Мне снился сон, мой первый сон:
Как будто в доме ты моем,
И радостен твой светлый лик,
Пусть я – старуха, ты – старик.
Потом другой мне снился сон:
Был тяжек, непонятен он.
Там нет меня, там только ты.
Печальные твои черты.
И мне последний снился сон:
В нем тихий колокольный звон,
И ты идешь, идешь за мной.
И смерть венчает нас с тобой.
Внизу стояла приписка: «Господь, дай мне силы никогда не отправить ему это», - прочитал Антон, и чудовищная боль разорвала его сердце. Теряя сознание, он увидел перед собой светлую бесконечную дорогу и ясную фигуру ангела впереди…
- Я иду, иду к тебе, лучик мой солнечный
Рассказ публикуется впервые.

 Отправлено: 27.07.10 20:41. Заголовок: ommaolga пишет: - П..

ommaolga пишет:

цитата:

- Поразительные результаты дает подчас нетрадиционная медицина!

 Отправлено: 27.07.10 23:23. Заголовок: Читаешь и забываешь ..

Читаешь и забываешь дышать...Спасибо!

 Отправлено: 28.07.10 13:12. Заголовок: ommaolga Прочитала..

ommaolga

Прочитала два последних рассказа. Они потрясли меня силой своего воздействия. Не знаю, сколько лет автору, но сколько бы ни было... она потрясающе талантлива. Ей следовало бы печататься, не должны такие рассказы лежать непрочитанными. Форуму просто посчастливилось, что на его страницах появились такие уникальные рассказы - настоящие шедевры слова. Форумчане! Почитайте! Не пройдите мимо, вы много потеряете. Это - чистейший родник! Душа очищается после прочтения. Какие-то неведомые колокольчики начинают в ней звенеть. Спасибо. Наталия.

PS А ещё спасибо, что появились первые отклики. А я в этом и не сомневалась.

 Отправлено: 29.07.10 20:36. Заголовок: Альбина Гарбунова До..

Альбина Гарбунова
Домашнее сочинение

Анна посмотрела на часы: было уже около семи вечера. Засиделась она сегодня над рукописями трехсотлетней давности и не заметила, что музей уже опустел. Пора и ей уходить. Анна закрыла архив, отдала ключи хранителю музея и села в машину.
Был теплый сентябрьский вечер. Проселочная дорога шла вдоль тихого большого озера. Лес стоял еще зеленый, лишь кое-где наметились желтые пятнышки, да оранжевые гроздья рябины разнообразили пейзаж. Подъезжая к автобусной остановке, Анна заметила одинокую мужскую фигуру. Мужчина увидел машину и вытянул вперед руку. Анна нажала на тормоз. Мужчина, лет тридцати, подошел к машине, открыл дверь и, наклонившись, сказал:
-- Спасибо, что притормозили. До города не подбросите? На последний автобус опоздал.
-- Садитесь, -- кивнула головой Анна.
Мужчина сел и тут же спросил:
-- Анна Андреевна, вы меня не помните? Я Арвид.
Анна внимательно посмотрела на пассажира: рядом с ней, без сомнения, сидел ее бывший ученик.
-- Помню, -- сказала она, и, помедлив немного, добавила: -- И твое домашнее сочинение тоже…

Десять лет назад Анна работала учительницей в одной сельской средней школе, преподавала русский язык ученикам выпускного двенадцатого класса. В марте начали готовиться к централизованному экзамену. Вот тогда-то и задала она им на дом сочинение на одну из тех тем, которые были на экзаменах прошлых лет. Через неделю собрала тетради и увезла их домой проверять. Тетрадь Арвида лежала последней в стопке. Радуясь, что еще немного и можно будет передохнуть, Анна открыла его сочинение и начала читать:
«Любимая моя Анна Андреевна,
не сердитесь, что перед вами не сочинение на заданную тему, а признание в моей любви. Да, я люблю вас. И про себя давно уже называю вас не Анной Андреевной, а моей Аней. Я знаю, что у вас есть муж и дети, и вы их вряд ли оставите ради меня. Но от этого я ничуть не меньше хочу быть всегда рядом с вами. Вы можете мне не верить, но я никогда не смогу разлюбить вас. Я люблю, и буду любить вас всю жизнь».
«Только этого мне не хватало, -- подумала Анна и закрыла тетрадь. -- Как же мне поступить? Сделать вид, что ничего особенного не заметила? Нельзя. Парень и без того, видно, дошел уже до той точки, когда не может больше молчать. Надо как-то очень деликатно поговорить с ним с глазу на глаз, чтобы и не обидеть, и не спровоцировать на какую-нибудь глупость».
В конце следующего урока Анна сказала, что очень довольна сочинениями, положила тетради на первую парту, и попросила после звонка каждому забрать свою. Тетрадь Арвида она намерено оставила у себя на столе. Когда все ученики, разобрав свои тетради, ушли, в классе, как Анна и рассчитывала, остался только Арвид.
-- Присядь, Арвид, твоя тетрадь у меня. Я прочитала твое… -- она запнулась, подыскивая подходящее слово, -- …сочинение, и должна тебе кое-что сказать. Не стану лукавить: мне лестно, что меня любит такой молодой и умный парень, как ты. Меня огорчает только одно, что я не могу разделить твои чувства и этим заставляю тебя страдать. Ты уже взрослый человек, Арвид, но я все-таки намного тебя старше, а прожитые годы дают определенный жизненный опыт. И этот опыт мне подсказывает, что ты встретишь умную и милую девушку, полюбишь ее, создашь с ней семью и будешь счастлив.
-- Вполне возможно, что я и встречу, и женюсь… Но любить я всю жизнь буду только вас…, -- взволнованно сказал Арвид и вышел из класса.
Потом были экзамены и выпускной бал. Быстро промелькнуло лето, следующий учебный год, и события той весны стерлись из памяти Анны. Через несколько лет, когда ее собственные сын и дочь стали студентами, она уехала вместе с мужем за границу, занялась там научной деятельностью и теперь приехала в Латвию, чтобы поработать с уникальными рукописями в музее. И вот надо же, подвозит сейчас своего бывшего ученика.
-- Как твои дела, Арвид? Чем занимаешься? – спросила Анна.
-- Работаю в местной полиции следователем. Сегодня утром машина сломалась, пришлось по рабочим делам на автобусе ехать. А вечером вот опоздал…А что вы делаете в этой глубинке? Я слышал, что вы живете за границей.
-- Да, в Германии… А занимаюсь сейчас исследованием памятника письменности, который находится в здешнем музее. Ты женат? Дети есть?
-- Детей нет. Женат был, да развелся. Не сложилось, -- коротко ответил Арвид и замолчал.
Анна тоже молчала. В город въехали в сумерках.
-- Вы где остановились? – спросил Арвид.
-- В отеле. А тебя куда подвезти?
Арвид назвал адрес. Возле пятиэтажки Анна заглушила мотор. Арвид положил свою ладонь на лежащую на руле руку Анны.
-- Может, зайдете ко мне? Чайку попьем… -- осторожно предложил он.
-- Нет, не могу, у меня сегодня еще много работы, -- сказала Анна, кивнув в сторону лежащего на заднем сиденье лэптопа.
-- Жаль. А вы еще долго пробудете в Латвии?
-- Недели три-четыре…
Лицо Арвида просияло.
-- Тогда у меня еще есть время, чтобы выразить вам свою благодарность за то, что вы меня сегодня не оставили стоять на дороге, -- сказал он и вышел из машины.
Через полчаса Анна сидела перед монитором своего лэптопа и никак не могла сосредоточиться на работе. Мысли все время возвращали ее к событиям той далекой весны и к тому, что только что произошло в машине. «А что, собственно, произошло? – спрашивала она себя. – Молодой мужчина положил свою руку на мою? Так это от чувства благодарности. Или нет? Или не только? А я-то, почему не убрала тут же свою руку? Из чувства любопытства? Или тоже не только? И какого черта я сейчас тупо смотрю в монитор и не могу работать? Надо быстренько собраться с мыслями, а то, ишь ты, рассиропилась. Посмотри лучше почту. Что там муж пишет, что дети? Спустись на землю, не юная девица, чтоб в облаках витать». Продолжая себя отчитывать, Анна открыла электронную почту. Дети, как обычно, отделались коротким «Все ОК», а от мужа снова ничего не было. Впрочем, ее это не удивляло, она уже давно поняла, что он в очередной раз «отвлекся на сторону». Написав пару писем, она выключила лэптоп, поплескалась под душем и пошла спать. Но и заснуть сразу не удалось. Теперь она думала о том, что же предпримет Арвид в качестве «выражения благодарности»? Или он это просто для красного словца сказал? И что для нее лучше: первое или второе? И хочет ли она того, чтобы он что-то предпринял? В конце концов, она уснула, так и не разобравшись в своих желаниях.
Следующим днем была пятница. Но это ничего для Анны не значило, так как в субботу музей работал. Значит, работала и Анна, а отдыхала вместе с музеем в воскресенье и понедельник. Всю пятницу она спокойно трудилась и ни разу не вспомнила о вчерашнем эпизоде. Она знала за собой эту особенность – «проспать» несерьезные переживания, утром встать со свежей головой и весь день работать в приподнятом настроении. Так было и на сей раз. В шесть вечера Анна посмотрела на расшифрованные тексты и, оставшись довольной, отправилась в отель. По дороге съехала к озеру, побродила немного босиком по прохладной воде и подумала, что неплохо было бы провести здесь выходные: проплыть тихим вечером на лодке, а потом уснуть под шум дождя в деревянном домике.
Анна снова села за руль, доехала до отеля, вошла в него и увидела Арвида.
-- Здравствуйте. Разрешите пригласить вас поужинать со мной сегодня в ресторане. Возражения и ссылки на занятость не принимаются: во-первых, завтра выходной, а во-вторых, все уже заказано, -- сказал он, подойдя к ней.
-- Во-первых, -- поддерживая заданный Арвидом тон, сказала Анна, -- завтра у меня выходного нет, а во-вторых, я голодна.
-- Вот и отлично, - широко улыбнулся Арвид. – Значит в восемь здесь же?
Анна утвердительно кивнула и ушла наверх.
В назначенное время они сидели за столом и с аппетитом ели запеченные свиные ребрышки и запивали их красным вином. Потом Арвид начал рассказывать.
-- На первом курсе в меня влюбилась моя однокурсница. Я очень хотел освободиться от любви к вам и заставил себя поверить в то, что я в нее тоже влюблен. Мы поженились. А через полтора года, когда я понял, что обманул и себя и ее, мы без скандалов и упреков развелись. Она теперь снова замужем и счастлива. Я тоже пытался. Женщины у меня были. Некоторые задерживались на неделю, другие на месяц. Но всякий раз, когда они начинали строить долгосрочные планы совместной жизни, я им честно говорил, что в моей жизни есть другая, и они уходили. И я их понимаю: любая женщина хочет быть единственной, но лгать не мог, единственной для меня всегда были вы, Анна Андреевна.
Он помолчал немного и продолжил:
-- Я сохранил ту тетрадь с сочинением. Вчера вечером я снова перечитал его.
Арвид вытащил из лежащего рядом портфеля тетрадь и протянул ее Анне.
-- Я и сегодня могу подписаться под каждым его словом. Я люблю вас и прошу лишь об одном: позвольте мне быть рядом с вами. У меня есть три, а если повезет, то целых четыре недели. Для меня это подарок неба. Не отнимайте его у меня.
Анна не знала, что на это ответить. Она открыла тетрадь, и снова прочла то, что было написано только для нее более чем десять лет назад. Потом подняла глаза, посмотрела на застывшего в ожидании ответа Арвида и улыбнулась.
- Называй меня просто Аней.
Арвид схватил ее ладонь и прижал к своей щеке.
- Аня…Спасибо…Вы не пожалеете об этом, -- закрыв глаза, шептал он.
Потом они еще долго говорили о работе, вспоминали одноклассников Арвида и коллег Анны. Наконец, в одиннадцатом часу Арвид проводил ее до номера и уехал домой.
В воскресенье утром он повез Анну в лес, где они долго гуляли, а потом сидели у озера. Арвид показал ей на деревянные коттеджи, что стояли на противоположном берегу.
-- Летом там отдыхает много народу, а теперь совсем пусто. Хотите, я сниму один домик на следующие выходные?
Анна внимательно посмотрела на Арвида
-- Тебе, видимо, очень легко работается следователем.
-- Почему легко? – удивился Арвид.
-- Ты читаешь чужие мысли. Пару дней назад я подумала о том, что хорошо было бы провести выходной день на озере, а потом уснуть под шум дождя в деревянном доме.
-- Вот шума дождя я вам пообещать не могу, -- засмеялся Арвид.

Понедельник Анна провела в одиночестве, и у нее было достаточно времени, чтобы, как она сама это называла, «разложить мысли по полочкам». Насчет Арвида все было ясно: он любит ее. Ей оставалось только понять, что же она сама действительно чувствует и чего на самом деле хочет? Для этого нужно было отбросить мысли о восемнадцатилетней «не в ее пользу» разнице в возрасте и предположения о том «что станет говорить княгиня Марья Алексевна». При трезвом взгляде на то, что после этого «отбрасывания» осталось, стало совершенно понятно, что внимание и забота Арвида доставляет ей истинную радость.
В субботу после обеда Арвид заехал за Анной в музей, и они отправились к озеру. Оставили в коттедже свои вещи, сели в лодку и поплыли. Было тихо, слышался лишь плеск весел. Вдруг наползли откуда-то тучи и начал накрапывать дождь, который с каждой минутой становился все сильнее. Арвид развернул лодку к берегу. Пока причалили и добежали до коттеджа промокли до нитки.
Сбросив мокрую одежду и накинув на себя халат, Анна стояла перед зеркалом и сушила феном свои волосы. Арвид подошел сзади и обнял ее за плечи. Анна выключила фен, положила его на полку, повернулась в руках Арвида и прижалась щекой к его груди. Халат соскользнул с ее плеч и упал на пол. Молодой мужчина легонько подхватил на руки хрупкое тело Анны…
Спустя несколько часов, Анна спокойно спала на плече Арвида.
-- Аня…Моя Аня…-- целуя ее волосы, шептал он.
За окном шелестел тихий осенний дождь...

А через несколько месяцев в рижском аэропорту Арвид встречал свою Аню. Она возвращалась в Латвию, в музей, к рукописям и к Арвиду. Навсегда.
Рассказ публикуется впервые.

 Отправлено: 30.07.10 09:50. Заголовок: Рассказы Альбины Гарбуновой, форум, литературная страница.

Альбина Гарбунова
Психотерапия

Теперь-то Оля, конечно, улыбается, когда вспоминает всю это историю, а тогда ей было не до веселья. Представляете, от нее, молодой, красивой, стройной, умной, родившей сына и дочку женщины ушел любимый муж. И ладно бы, к какой супердиве, а то ведь к простой ничем непримечательной девушке, которая всего-то на пару лет была Оли моложе. Да и ушел-то как-то по-дурацки. Даже сразу и не поймешь: то ли ушел, то ли не совсем ушел. Чуть там что-то с его новой пассией наперекосяк, - сразу к Оле на свою «горькую судьбу» жаловаться бежит, будто не он от нее ушел, а она его с двумя детьми бросила. Первое время Оля его по доброте душевной и выслушивала, и «советы для новобрачных» давала, а потом ей все это порядком надоело, и она порекомендовала своему бывшему поискать утешения у теперешней. Тем более, что Оле и без того проблем хватало: завод, на котором она до декретного отпуска инженером работала, закрылся, все поиски другого места пока ни к чему не привели; дочка ветрянку в садике подцепила и лежала теперь дома с температурой; денег и так катастрофически не хватает, а тут еще плату за квартиру в два раза подняли. И вы думаете, что эксмуж тут же внял ее совету и отправился к той, с которой теперь жил? Ничуть не бывало. Он, совершенно не сомневаясь в своей правоте, начал взывать к Олиной совести: дескать, как она может его отталкивать, ведь они же близкие люди, и вообще он от горя наложит на себя руки. И Оля поверила, и в очередной раз вытерла ему сопли. А на следующий день, оставив дочку на попечение сына и соседки, отправилась к психотерапевту: надо же как-то отвратить несчастного от самоубийства. Ну, что поделаешь, доверчива была наша Оленька, да и любила она его все еще.
Женщина-психотерапевт, внимательнейшим образом выслушала Олины беспокойства и мольбы помочь бросившему ее мужу, потом спокойно и твердо сказала:
- Помочь ему точно нужно: найти крюк попрочней и вбитый повыше и веревку с мылом подать. Запомните деточка, тот, кто на самом деле замыслил свести счеты с жизнью, действует тихой сапой, а не трезвонит об этом на каждом углу, и не давит на чью-либо жалость. Так что помощь в конкретном случае нужна не вашему бывшему мужу, а вам.
- Мне? – ужасно удивилась Оля.
- Да, милая, вам. И чем скорей, тем лучше. Я вам настоятельно советую завтра же прийти на групповую психотерапию.
Оленьке не хотелось быть невежливой, и она согласилась. Хотя и понять не могла, зачем ей это нужно?
На следующий день группа пациентов уселась в кресла в уютном кабинете, и те, кого психотерапевт просила, рассказывали о своих проблемах. Первой говорила загорелая и ухоженная женщина «за сорок».
- У меня такое горе, такое горе! – заламывая руки, причитала она. – Я уже три раза за нынешние весну и лето подсаживала в клумбу петунии, и снова кто-то одну сломал, пока я две недели на Мальорке отдыхала. Это же так красиво, когда во дворе растут цветы. Ну, почему эти противные дети и гадкие собаки не понимают этого. Я собственными глазами вчера видела, как двухлетний ребенок нашей соседки наступил на клумбу. Нет, я так жить больше не могу! Я уже три раза в этом году… - начала она все с самого начала и, вдруг, разрыдалась.
Психотерапевт даже и не думала ее успокаивать. Она молча подала пациентке пачку носовых платков и подождала, пока та ни перестанет всхлипывать. Потом она повернулась к Оле и сказала, что в качестве новенькой она имеет право задавать рассказчику любые вопросы.
- Есть ли у вас дети? – почему-то смущаясь, спросила Оля у женщины.
- Нет, - ответила пациентка и брезгливо поджала губы.
- Спасибо, - поблагодарила психотерапевт и жестом показала на женщину приблизительно такого же возраста, как и Оля: - Теперь вы, пожалуйста.
Женщина медленно оторвала от пола свой томный взгляд и с тоской посмотрела на окружающих. Она тяжко вздохнула, прижала обе руки к груди, картинно повернула голову к приподнятому правому плечу, снова вздохнула и, наконец, почти шепотом произнесла:
- Мне так грустно…
Одинокая слеза выкатилась из ее глаза и застряла где-то на полпути к опущенному уголку ее рта.
- И так скучно…, - после длинной паузы продолжила свой монолог пациентка, и основательно умолкла.
Психотерапевт, подождала немного и снова предложила Оле задавать вопросы.
- А у вас дети есть? – не стала оригинальничать Оля.
- Есть. Сын, - тихо ответила женщина.
- А муж?
- Тоже есть, - заунывно сказала пациентка.
- Это он вас привез сегодня сюда? – полюбопытствовала Оля.
- Да, он, - в той же минорной тональности ответила женщина.
Оля посмотрела на психотерапевта, давая ей понять, что вопросов больше нет.
Доктор кивнула головой и сказала Оле:
- А теперь я вас порошу рассказать о себе.
- Почему обо мне? С бывшим мужем у меня проблемы: он ушел к другой, а теперь грозится самоубийством жизнь покончить, если я перестану с ним нянчиться.
Народ ничего не понял, но заметно оживился и без приглашения начал задавать Оле вопросы.
- А почему вы с ним нянчитесь?
- Ну, приходит, жалуется, что теперешняя жена его не понимает.
- Так зачем он тогда к ней ушел, если она его не понимает?
- Да кто этих мужиков разберет? – пожала плечами Оля.
- А вы, значит, теперь одна?
- Нет, не одна: у меня двое детей. Сын - школьник, а дочка в садик ходит, - улыбнулась Оля.
- Какой подлец! - возмутилась любительница петуний. – Бросил женщину с двумя детьми и еще ходит к ней теперь за утешением! Гнать его надо от себя пинками, а не уговаривать! – категорично заявила она.
- А на что вы живете? - спросила хронически грустящая дама, и в ее глазах появилась искорка любопытства.
- На алименты, да на детское пособие. Да это ж, сами знаете, «кошачьи слезы»…, - обреченно махнула рукой Оля.
- А почему вы не работаете? – снова спросила «грустящая».
- Да пока была в декретном отпуске, жизнь в стране кардинально переменилась. И того предприятия, где я работала, больше не существует, - ответила Оля.
- А где бы вы хотели сейчас работать? – поинтересовалась та же пациентка и глаза у нее явно заблестели.
- В школе, с детьми, - не задумываясь ни на секунду, ответила Оля. – Я отлично знаю немецкий язык, и хотела бы его преподавать. Но с дипломом инженера в школу меня не берут. Чтобы получить учительский диплом, я должна идти на два года в пединститут. А туда меня не принимают, потому что я не работаю в школе. Замкнутый круг, получается, - вздохнула Оля.
- А мы его разомкнем, - решительно сказала совсем уже повеселевшая пациентка и вышла в коридор.
Через пять минут она вернулась в кабинет вместе со своим мужем.
- Мой муж – директор школы, представила она его Оле. – Он давно уже ищет учителя немецкого языка…
Я не буду утомлять вас дальнейшими диалогами, которых, как вы догадываетесь, было еще очень много. Скажу только, что через месяц Оля уже работала в школе, а с октября училась заочно в пединституте. Она строго запретила своему бывшему мужу плакаться на ее плече. И вы знаете, он, как ни странно, жив и по сей день. Первые годы даже регулярно навещал сына и дочку и играл с ними. А теперь Оля с детьми живет в Германии: она вышла замуж за немца. Как это случилось? Да принимала однажды та самая рижская школа делегацию учителей и школьников из Германии. Вот Оля и познакомилась со своим коллегой…В общем, все у нее теперь хорошо.
Вечно грустящая женщина с того самого дня, как на групповую психотерапию пришла Оля, грустить и скучать совершенно перестала. Глупой она не была и тут же сообразила, что у ее заботливого мужа может когда-нибудь иссякнуть желание смотреть на ее кислую физиономию. Тем более, что теперь он постоянно будет видеть оптимистичную Олю и, конечно же, сравнивать. Вот чтобы не проиграть в сравнении, она и занялась собой, сыном, мужем, домом… Да мало ли чем может заняться молодая женщина. Главное, что времени на скуку у нее совсем не осталось.
И любительница петуний тоже больше не рыдает. Познакомившись с Олей, она, вдруг, поняла, что ненавидеть весь мир из-за сломанного ребенком или собачкой цветка все-таки не стоит. Нет, детей она, конечно, не нарожала. Может быть, решила, что поздно уже. А вот песика себе завела. Он носится теперь во дворе вместе с другими собаками, когда она поливает петуньи.
Групповую психотерапию никто из них больше не посещает, но все они самыми добрыми словами вспоминают психотерапевта.
Рассказ был опубликован в журнале " Люблю" Латвия в мае 2008г.

 Отправлено: 30.07.10 18:15. Заголовок: Всем спасибо за добр..

Всем спасибо за добрые слова.
Альбина

 Отправлено: 31.07.10 20:19. Заголовок: Альбина Гарбунова К..

Альбина Гарбунова
К чему лукавить…
Теплым летним вечером Александра шла по Берну. Спешить было некуда. Она забрела в пассаж и там услышала Токкату и фугу Баха в исполнении баяниста. Сомнений не было: играл профессионал. Александра определила, откуда доносится музыка и пошла ей навстречу. Уличный музыкант сидел под аркой на переносном табурете. Александра подошла поближе и остолбенела от неожиданности. «Юра? Нет, этого не может быть, - засомневалась она. - Прошло столько лет... Но это его манеры: подбородок, твердо упершийся в баян, сжатые губы, закрытые глаза, абсолютная чистота каждой темы…» Она заметила разложенные на полу компакт-диски. Приблизилась и рядом с фотографией исполнителя увидела его имя и фамилию: Александр Заворотник.
Александра дослушала полифонию, вытащила из кошелька купюру и положила ее рядом с многочисленными монетами в баянный футляр.
- Vielen Dank, - поблагодарил смущенно музыкант по-немецки.
- Здравствуйте, Александр Юрьевич, - сказала Александра и протянула ему руку.
Мужчина слегка опешил.
- Откуда вы знаете мое имя? – спросил он, пожав незнакомке ладонь.
- Вы ведь сын Юрия Семеновича?
- Да. А вы знакомы с моим отцом?
Александра утвердительно кивнула головой.
- Он был… - она на миг замешкалась, - …моим учителем. Как он?
- Жив, здоров. До сих пор работает в музыкальной школе.
- Я рада. Когда вернетесь домой, передайте ему привет от Алексы.
- Так вы та самая Алекса? – удивился музыкант.
- Почему та самая?
- Потому что меня отец в вашу честь всегда называет только Алексом, хотя мне больше нравится имя Саша, - улыбнулся он. - Я вообще-то уже собирался уходить. Вы не откажетесь посидеть со мной в кафе?
- Пожалуй, - согласилась Александра.
Музыкант собрал свои вещи, уложил баян в футляр. Они прошли немного и устроились в кафе на улице рядом с пассажем. Заказали кофе с пирожным, помолчали.
- Расскажите мне о вашем отце, о маме, - попросила Александра.
- Об отце…Он замечательный человек, он один вырастил меня, когда мать от нас ушла…
Александра удивленно вскинула ресницы.
- Да, она сбежала с другим в Москву, когда мне было всего пять лет. Сначала отец все надеялся, что она вернется, потом стал искать вас, а когда узнал ваш адрес, узнал и то, что вы замужем. Это были трудные времена...
Он замолчал, борясь с внезапно нахлынувшей тяжестью. Затем, сделал точно такой же, как и его отец, жест: будто смахивая невидимую прядь, провел рукой по своему лбу, улыбнулся и продолжил:
- Когда я начал учиться играть на баяне, он все время ставил мне вас в пример. Я даже, поначалу сердился на вас и жутко ревновал. А когда я повзрослел, отец рассказал о том, что вы были его единственной настоящей любовью.

Александра слушала своего тезку, а память уносила ее на много лет назад в тот южный городок, где жила она в юности. Она вспомнила, как шестнадцатилетней пришла на первый урок к новому преподавателю. Он был молод, пару лет назад окончил музыкальное училище и, отработав по распределению положенный срок, вернулся в родной город. Они влюбились друг в друга с первого взгляда. В тот же день он и имя ей придумал.
- Тебя мама как зовет? – спросил учитель.
- Алей, - ответила Александра.
- А одноклассники?
- Сашей.
- Хм.…Не подходит, - резюмировал он.
- Почему? – полюбопытствовала Александра.
- У такой необычной девушки как ты и имя должно быть необычное. Я буду звать тебя Алекс. Нет, лучше даже Алекса. Так звучит нежнее. Тебе нравится?
- А-лек-са, - будто пробуя на слух, медленно по слогам произнесла она свое новое имя. – Нравится. Очень. У меня вопрос к вам…
- А у меня просьба: давай, когда мы вдвоем, будем на „ты“ и по имени. Для тебя я просто Юра. Договорились? А теперь твой вопрос…
- Почему вы…ты сказал, что я необычная? – спросила Алекса.
- Ты…, - Юра задумался, подыскивая слово, - …несовременная. Вот скажи, есть у вас в классе хоть одна еще девушка с такой косой до пояса?
Он нежно провел рукой по ее голове и вытащил из-за спины светлую толстую косу.
- Нет, у всех девчонок стрижка, - ответила Алекса.
- И, уверен, ты на танцы не ходишь, - сказал Юра.
Алекса утвердительно кивнула.
- И стихи пишешь…
- Не пишу, - возразила она.
- Ну, тогда дневник.…Угадал?
- Угадал. А еще?- раззадорилась Алекса.
- Еще? Только не обижайся. У тебя есть неразделенная любовь к какому-нибудь дурачку-однокласснику.
- Почему же он дурачок? – обиженно спросила Алекса.
- Ну, я же просил не обижаться. Потому что умный давно бы уже сообразил, кого нужно любить. А этот мало того, что ничего не замечает, так еще и тусуется на твоих глазах со стрижеными одноклассницами. Или я не прав?
- Прав, - подтвердила Алекса. – А откуда ты все это знаешь?
- Да я сам еще недавно был таким же дурачком. Небось, какая-нибудь милая девушка тоже тайно любила меня, а я в это время, к чему лукавить, со своими однокурсницами да коллегами опыта сексуального набирался.
- Ты любишь «Онегина»? – услышав пушкинскую строку, спросила Алекса.
- Люблю, но он тут не при чем. Я просто не могу тебе лгать. В этом, кстати, тоже твоя необычность.
Он помолчал немного, будто вспомнив что-то не особенно приятное, нахмурился. Потом, смахнув со лба несуществующую прядь, и прогнав этим движением подступившее воспоминание, сказал:
-Ладно, играй, а то твой отец сказал, что ты собираешься в музыкальное училище поступать.
Алекса сыграла ему полифонию, потом обработку русской народной песни.
- Неплохо, - одобрительно сказал Юра. – Если этот год усердно поработаешь, - поступишь.
Усердия Алексе было не занимать. Она и в школе хорошо училась, и успевала еще по три часа ежедневно на баяне заниматься. Юра уроки с ней поставил в своем графике последними. Во-первых, Алекса училась в десятом классе и возвращалась из школы не раньше двух. Во-вторых, в этом случае они могли заниматься не сорок пять положенных минут, а столько, сколько нужно, и следующий ученик не стоял под дверью в ожидании. Она приходила к пяти, часа полтора они работали. Юра был строг: заставлял ее по десять раз повторять один и то же пассаж до тех пор, пока, наконец, не добивался от Алексы того, чего хотел. Потом он забирал баян, обнимал ее, прижимал к себе, целовал ее волосы и, раскачиваясь в так еще преследовавшей его последней мелодии, повторял:
- Я люблю тебя. Расти скорей, я хочу на тебе жениться. Ты ведь выйдешь за меня замуж?
- Когда вырасту, - смеясь, соглашалась Алекса.
Потом они играли дуэтом, и он провожал ее домой. Как-то в конце октября Алекса сказала, что родители уехали навестить брата в Армии, и пригласила Юру зайти к ней. Но он отказался, сказав, что боится сделать глупость, о которой она потом будет жалеть. Тогда Алекса даже не поняла, о чем это он.
А перед Новым годом произошло то, что разрушило все их планы. Алекса пришла на урок и не узнала своего учителя. Он был бледен и совершенно подавлен. Естественно Алекса обеспокоено спросила, что случилось. Юра сказал, что вчера к его родителям приехала бывшая его коллега скрипачка Анжела и заявила, что она только что ушла в декрет, что беременна она от Юры и потребовала, чтобы он на ней женился. Родители спросили у Юры, возможно ли это? И услышав от него утвердительный ответ, тоже стали настаивать на срочной регистрации брака.
- Понятия не имею, что мне делать? – заключил Юра.
- Можно подумать, у тебя есть выбор. Женись, - сказала Алекса.
Она подошла к темному окну и тихо заплакала.
Юра женился на Анжеле, которая скоро родила мальчика. Сына они назвали Александром. Летом Алекса поступила в то же училище, которое в свое время окончил Юра. Иногда, во время каникул, они где-нибудь сталкивались на улице, задавали друг другу дежурные вопросы. Счастливым Юра не выглядел. Оживлялся лишь, рассказывая о сыне.
Как-то в феврале, когда Алекса была уже на четвертом, последнем курсе, в училище организовали вечер встречи выпускников. Юра тоже приехал. Но вместо того, чтобы общаться со своими однокурсниками, весь вечер не отходил от Алексы. Ни одному из приглашавших, не позволил с ней танцевать и, ни с кем не попрощавшись, пошел ее провожать. Возле дома, где она снимала квартиру, Алекса сказала:
-Когда-то я приглашала тебя зайти ко мне в гости, но ты отказался. Мое предложение осталось в силе. Если ты, конечно, не боишься того, что я живу одна.
Они поднялись на третий этаж. Пока Юра осваивался в квартире, Алекса приготовила чай и сервировала нехитрое угощение в гостиной на журнальном столике. Отпив пару глотков, Юра поставил чашку и взял Алексу за руку.
- К чему лукавить, Алекса, я приехал на встречу выпускников только ради тебя.
- Я знаю, Юра, я очень на это надеялась.
Она повернула к нему свое лицо и их губы слились в долгом поцелуе. Потом Алекса встала.
- Пошли, - сказала она, - я хочу, чтобы моим первым мужчиной был ты.
- Да неужели ж никто до сих пор так и не оценил тебя по достоинству? – удивился и даже возмутился Юра.
- Оценили милый, оценили. Только вот я никого из них не выбрала на эту роль.
Утром, проснувшись в объятиях Юры, Алекса спросила:
- Тебе пора на поезд?
- Ты меня прогоняешь? – задал он встречный вопрос.
- Нет, просто не хочу, чтобы ты врал своей жене, что вечер встречи затянулся на всю субботу.
- А я ей и не вру. Она знает, что я люблю тебя, а живу с ней только ради сына. Так что, если ты не возражаешь, то я поеду завтра.
Алекса не возражала, и это был счастливейший день в ее жизни. Они гуляли по городу, сидели в кафе, сходили в училище и сыграли на двух баянах свой прежний дуэт. Потом вернулись домой и ночь напролет любили друг друга. Воскресным утром Алекса сказала Юре, что она ни о чем не жалеет, что все произошло даже лучше, чем она себе это представляла. По дороге на вокзал они молчали. Лишь на перроне Алекса, борясь с подступившими слезами, произнесла:
- Мы с тобой, наверное, никогда больше не увидимся. Я уже получила распределение.
- Куда? – спросил он.
- Далеко, милый, очень далеко.

Александр, заметив, что его собеседница унеслась мыслями в далекое прошлое, деликатно молчал. Потом допил свой кофе и спросил:
- А как сложилась ваша жизнь? Должен же я что-то рассказать о вас отцу. Он не простит мне, если я привезу ему только привет. Его всегда мучил вопрос, почему вы тогда уехали, не сказав ему куда? И почему, как он потом узнал, вы бросили музыку?
- Я попросила самое дальнее распределение для того, чтобы никогда больше не видеть твоего отца и начать новую жизнь. По той же причине бросила и баян. Ибо всякий раз, когда я слышала, или держала его в руках, я видела перед собой Юру. Потом я встретила мужчину, с которым создала семью, родила и вырастила двух дочерей. Окончила университет, стала журналисткой. И никогда не брала командировки в те края, где живет ваш отец. Ну, кто бы мог подумать, что здесь, в Швейцарии, я встречу его сына, который так похож на него и носит мое имя. Кстати, Саша, а как вы сюда попали?
- Казачий хор, которому я аккомпанирую, здесь на гастролях. А в свободное от выступлений время подрабатываю таким вот образом. Простите, но я должен задать вам этот вопрос: вы счастливы?
Алекса надолго задумалась.
- Я довольна своей жизнью: у меня есть дружная семья, любимое дело. А счастье?.. Если бы я знала тогда, что «счастье было так возможно, так близко!..», как сказала когда-то пушкинская Татьяна…
- А может еще не поздно? Отец после развода с матерью так и не женился…, - с плохо скрываемой надеждой произнес Саша.
- Знаешь, он никогда не лгал мне, и я тоже не стану сейчас лукавить: несмотря на все мои старания, забыть я его так и не смогла. Но одного этого для счастья теперь уже недостаточно: обстоятельства изменились. Впрочем…, - Алекса встала и подала на прощанье Саше руку, - …жизнь – непредсказуемая штука…
Рассказ публикуется впервые.

 Отправлено: 01.08.10 22:12. Заголовок: Альбина Гарбунова В ..

Альбина Гарбунова
В Америку…
Девятиклассницы Юлька Петрова и ее подружка Женька шли с репетиции школьного театра-студии и весело болтали.
- Ты знаешь, я совсем позабыла о купальниках. Мне их нужно как минимум пять штук? – говорила одна.
- Ах, зачем так много?- спрашивала другая.
- Ну, как, зачем? В одном я буду купаться утром, в другом в полдень, а третьем – вечером, - объяснила первая.
- Это всего три, а еще-то два зачем?
- Один для субботы, а второй для воскресенья.
- Как же ты будешь весь выходной день в одном купальнике плавать? – опять недоумевала вторая.
- Так я же и говорю, что пять – это минимум.
Тут за спинами девчонок появилась любопытная Юлькина соседка тетя Валя. Она прислушалась к их разговору и, не вытерпев, спросила:
- Куда это ты собираешься?
- Да на Гавайи, - небрежно ответила Юлька.
- На Гава-а-а-йи? – растянула тетя Валя.
- Ну да, на Гавайи, - подтвердила Юлька.
– Это значит в Америку, - заключила сведущая в географии тетка.- А что ты там, на этих Гавайях, собираешься делать? – продолжала любопытствовать тетя Валя.
- Да, что все делают, то и я: купаться в море, загорать. А вечерами буду танцевать с молодыми гавайскими парнями, - произнесла тираду Юлька и вдруг замолчала. До нее дошло, что она разговаривает уже не с Женькой, а с тетей Валей.
- И кто же это тебе такое путешествие оплатит? Не твои ли родители-учителя, которым по полгода вообще зарплаты не выдают? – продолжала донимать вопросами тетка.
Юлька помедлила с ответом. Потом, желая поскорее отделаться от назойливой соседки, произнесла:
- Да дело тут такое, теть Валь: на месте нашего дома американцы хотят построить отель, а нам вместо дома – коттедж в другом месте. А на то время, пока все это будет строиться, они отправляют нас за счет строительной фирмы на Гавайи.
Услышав это, тетка аж поперхнулась. Потом прокашлялась и заговорила сдавленным голосом:
- А почему это на месте вашего дома? И вообще, когда и где вы с этими американцами так коротко снюхались?
- Да приезжали тут к нам вчера вечером. Сказали, что у нас место уж очень подходящее: к центру близко и площадка большая.
- Ну, а мы что, далеко что ли от центра живем? Мы же ваши соседи. Да и места у нас ничуть не меньше. Что ж они только вам-то предложили?! - возмутилась тетка.
- Ну, этого я не знаю. Это вы у них спросите, - ответила Юлька.
- Где ж я их найду? На чем они к вам приезжали?
- Да на какой-то крутой иномарке, - неопределенно ответила Юлька.
- Вот везет же некоторым: в Америку едут. А тут бьешься, бьешься…
Тетка горестно махнула рукой и пошла прочь от девчонок. Женька вопросительно посмотрела на Юльку.
- Ты что, спятила? Ты тетю Валю что ли не знаешь? Сейчас же вся округа будет говорить об этом и родителей твоих донимать.
- Ты права, тетку надо опередить, - ответила Юлька, резко развернулась на месте, схватила подругу за руку и потащила ее в сторону своего дома. Пробежав квартал, девочки поняли, что опоздали: тетя Валя уже стояла перед Юлькиным домом и через невысокий забор разговаривала с ее матерью.
- Значит, вы скоро уезжаете?
- Да, надо. А вы откуда знаете? – поинтересовалась Александра Ивановна.
- Юля Ваша похвасталась. Сказала, что будет в море купаться и с тамошними парнями танцевать.
- Да, купаться и танцевать она и в самом деле любительница, - согласилась Александра Ивановна.
- Везет же некоторым, - повторила тетка со слезой в голосе и пошла дальше.
Через пару часов все соседи вокруг только и говорили об отеле и о скором отбытии Петровых в Америку. Одни считали, что отель – это здорово: работа будет, и американцы, наверняка, вовремя будут зарплату платить. Другие завидовали счастью, выпавшему на долю семьи Петровых и решили, во что бы то ни стало этому счастью воспрепятствовать. Лидером второй группировки была, конечно же, тетя Валя.
- Это ж сколько шума и грохота на той стройке будет. А у меня дети, они спят днем - верещала на всю улицу тетка, намекая на своих шестнадцатилетних близнецов-оболтусов, гоняющих ночь напролет на «Яве» по городу и отсыпающихся днем. – Да и потом, когда отель построят, тоже покоя не будет: машины без конца туда-сюда начнут ездить, да и музыка в ресторане по ночам. Нет, я этого дела так не оставлю! Я к мэру пойду!
Следующим утром тетя Валя сидела в кабинете мэра и, рассказав об отеле, американцах и Петровых, возмущенно заканчивала свой монолог:
- Вот и вчера вечером я опять видела иностранную машину прямо у них во дворе. А один из приехавших говорил с Петровым не по-нашенски.
- А Петров что, английский знает? – поинтересовался мэр.
- Нет. Там шофер был за переводчика. Они что-то насчет машины толковали. Небось, уже договаривались в аэропорт ехать.
- Да, творят американцы черте что у меня за спиной. Но вы, гражданочка, не беспокойтесь, мы не дадим им через голову мэра прыгнуть. Я им покажу, как отель без ведома горсовета строить! Они у меня и собачьей будки, не согласовав лично со мной, не сделают!– путая «я» и «мы» возмущался теперь уже мэр.
- Да вы так не волнуйтесь, господин мэр. Отель – это, конечно шумно, но с другой стороны, это же и доллары городу… И чем больше отель – тем больше долларов, - перегнувшись через стол заговорщически прошептала тетя Валя. – Пусть они и наш участок займут. А нам – коттеджик, и в Америку на время стройки.
Мэр глубоко задумался: «А и в самом деле, чего это я сразу не сообразил: с американцев этих, можно ведь и городу, да и себе зелененьких…».
- Да вы, гражданочка, просто стратег! Вам бы не борщи дома варить, а государственными делами ворочать! – торжественно произнес мэр.
Тетя Валя зарделась от неожиданной похвалы. Мэр встал из-за стола, пожал посетительнице руку.
- На том и порешили: будем строить большой отель. Уж я-то знаю, как с этими американцами разговаривать. А вы собирайтесь месяца на три в Америку!
-Ой спасибоньки вам, - запричитала тетя Валя. – Уж мы в долгу не останемся…
Тетка раскланиваясь попятилась к двери, а мэр уже нажал кнопку вызова секретарши.
- Машину к подъезду. И скажи шоферу, что едем в школу.
Через пять минут к ступенькам подкатил служебный «Мерседес». Не заглушив мотора, шофер выскочил из машины и открыл мэру заднюю дверь.
- Что, опять плохо заводится? А в мастерской был? – участливо поинтересовался мэр.
- Да был уже в трех мастерских. Никто ничего понять в этих иномарках не может. Говорят, что надо в Германию, на завод-изготовитель обращаться, - пожаловался шофер.
- Ну, ты не расстраивайся. Скоро мы тебе машину поменяем: на американской ездить будешь! – пообещал мэр, и они поехали.
А тетя Валя тем временем забежала в универмаг. Прямо на первом этаже она увидела стойку с купальниками. «На ловца и зверь бежит», - подумала она, схватила несколько ярких бикини и ринулась в примерочную. Настроение было отличное. Его не испортило даже то, что она смогла втиснуться только в один купальник, остальные оказались малы. Она посмотрела на цену подошедшего ей бикини. «Дороговато, конечно, но ведь в Америку же еду!», - подумала тетка и пошла к кассе. Она вытрясла последние деньги из кошелька, расплатилась и счастливая вышла из магазина. «Так, - подытожила она, - один купальник у меня есть. Еще пара стареньких дома найдется. Но этого все равно мало. Юлька вон пять штук покупать собирается. И откуда только у них деньги берутся? Ну да, Петров в моторах, говорят, как бог, разбирается. А владельцы иномарок мало не платят».
В школе только что прозвенел звонок с урока. Учитель Петров поставил аккордеон на стул и пошел в учительскую, чтобы поменять классный журнал и немного передохнуть. В коридоре к нему подошел директор и сказал, что в приемной учителя дожидается мэр города. «Наверное, опять какой-то праздник в городе затевают. Концерт нужен»,- подумал Петров и вошел в приемную. Мэр встал со своего места и протянул руку.
- Здравствуйте, господин Петров! Рад вас видеть!
- Добрый день. Чем могу быть полезен?
- До нас дошли сведения, что к Вам американцы наведываются.
- Да, приезжал вчера один, - не стал отрицать Петров.
- Не скромничайте, не скромничайте! Говорят, что не только вчера, - хитро подмигнув глазом, сказал мэр.
- Может и не только… Много народу приезжает, всех не упомнишь.
- А что этот вчерашний американец хотел от вас?
- Да то же, что и все.
- А где с ним можно встретиться, не подскажете? Дело у меня к нему есть.
- Да сегодня вечером, у меня. Думаю, что мне нужно еще кое-что отрегулировать.
- Ну, вот и славно. Вечерком все дела и отрегулируем, - просиял мэр, снова пожал Петрову руку и вышел из приемной.
Проверив очередную стопку тетрадей с контрольными работами, уставшая Александра Ивановна положила очки на стол и вышла в сад, чтобы немного развеяться. Она подошла к вишне, что стояла ближе всего к соседскому участку, и посмотрела на наливающиеся спелостью плоды. «Урожай в этом году будет отменный, - подумала она. - Жаль, что собрать будет некому». Тут на порог своего дома вышла соседка и, увидев под деревом Александру Ивановну, не раздумывая, направилась к ней.
- Здравствуйте. Чем-то вы сегодня расстроены, – заговорила соседка.
- Да вот, вишня поспеет, а нас уже здесь не будет, - грустно произнесла Александра Ивановна и тут же оживилась: - А, может, вы ее соберете? Компот, варенье на зиму себе сварите? Ваше деревце-то, смотрю, еще молодое, не плодоносит…
- Нет-нет-нет! – категорически замотала головой соседка, - мы тоже уезжаем. Туда же куда и вы.
- Надо же, какое совпадение, - удивилась Александра Ивановна.
- Вот, я уже и купальник себе купила. Я ведь тоже люблю в море поплавать.
С этими словами тетя Валя вытащила из кармана пестрый бикини и стала прикладывать к себе прямо поверх халата сначала верхнюю, а потом и нижнюю его часть.
- Ну, как? Нравится? Правда красиво? – трещала соседка.
- Хороший купальник, - одобрила Александра Ивановна и, извинившись, ушла проверять контрольные дальше.
Едва успел Петров поужинать, как к его дому подкатила машина. Он вышел во двор, открыл ворота. Это был вчерашний американец. Петров закрыл ворота, потом за руку поздоровался с приехавшими.
- Ну, как сегодня? – спросил он шофера.
- Отлично! Ничего больше делать не нужно! – уверенно ответил шофер.
- О! Корошо! Очен корошо! – восторженно заулыбался американец и полез в карман за портмоне.
В это время к дому подъехал горсоветовский «Мерседес». Из него вышел мэр города и направился к калитке. Он открыл ее в тот момент, когда американец отсчитывал Петрову деньги. «Этот тип-то мне и нужен», - подумал мэр и, сказав общее «здрасьте», обратился к шоферу американца:
- Ты что ли тут за переводчика?
- Да, пожалуйста, - вежливо ответил шофер.
- Тогда переведи своему хозяину: почему он без моего разрешения собирается здесь, - при этом он пальцем показал вниз, на заасфальтированный двор Петрова, - отель строить?
Шофер перевел, на что глаза американца округлились.
- Какой отель? – спросил он через шофера.
- Ну, ясно какой! Свой американский? – невозмутимо ответил мэр.
- Я не строю никаких отелей, - снова перевел шофер. - Я ученый-орнитолог, наблюдаю за миграцией птиц, - дополнил американец и показал мэру написанное на русском и на английском языках удостоверение с фотографией.
- А кто ж тогда тут отель строит? – раздражался мэр, обращаясь теперь уже к Петрову.
- Какой отель? – повторил вопрос Петров.
- Ну, я не знаю теперь какой! Тот, о котором мне ваша соседка сегодня утром говорила, - ответил мэр.
- Шура, - обратился Петров к вышедшей во двор жене, - ты что-то об отеле, который будет здесь строиться, знаешь?
- Впервые слышу. А кто тебе об этом сказал? – спросила Александра Ивановна.
- Да вот, мэр города. А ему – наша соседка Валентина, - разведя руки в стороны, ответил Петров.
- Так вы у Валентины и спросите, - посоветовала Александра Ивановна. – Да вот и она, легка на помине.
- Ну, что, - даже не поздоровавшись с присутствующими, спросила Валентина у мэра, - берет американец мой участок под отель?
- Какой американец? Какой отель? – заорал мэр на тетю Валю. – Откуда вы все это взяли?
- Как откуда? Мне Юлька, дочка их сказала, что они скоро в Америку едут. А потом и Александра Ивановна это подтвердила, – обижено оправдывалась тетка.
- В Америку? - хором удивились Петровы.
- Час от часу не легче, - всплеснул Петров руками. - Шура, что все это значит?
- Понятия не имею. Какая Америка? Нам нужно как можно скорее в Махачкалу ехать, к матери. В больницу она попала.
- А американец? Вот этот американец? Что он тут делает? – беспардонно тыкала пальцем в ничего непонимающего иностранца тетка.
Мэр тоже вопросительно посмотрел на Петрова.
- Да мотор у его машины барахлил. А возит ученого мой бывший коллега, учитель английского. Вот они ко мне и приехали, чтоб я машину посмотрел. Я им просто помог, подрегулировал немного.
- Ну, а Юлька-то, Юлька, - не унималась тетя Валя.
- А что Юлька? – подала голос стоящая в сторонке, но только сейчас замеченная всеми дочь Петровых.
- Так это же ты рассказывала своей подружке, что берешь в Америку пять купальников, чтобы там гавайских парней завлекать.
- Ничего я не рассказывала. Мы с Женькой репетировали мизансцену из пьесы «Сьюзен едет на Гавайи». Ее наш одноклассник сочинил. А потом я немного поимпровизировала, так, как нас учитель в театральной студии учил. И все, - невозмутимо произнесла Юлька.
- И все? – плачущим голосом переспросила тетя Валя.

Мэр сел на крыльцо и обхватил голову руками. «Какой же я идиот: поверил этой глупой бабе, наговорившей с три короба каких-то небылиц. Время потерял, людей от дела оторвал, себя выставил на посмешище!» - горько думал он. Петров, попрощавшись с американцем и своим бывшим коллегой, подошел к мэру и сел рядом.
- А что это Ваш шофер мотора не глушит? – спросил он, помолчав немного.
- Да плохо заводится, - обреченно махнул рукой мэр.
- Вы позволите мне взглянуть? – спросил разрешения Петров.
Петров полчаса поколдовал над мотором, потом шофер в присутствии мэра раз десять подряд завел и заглушил машину. Работало безотказно. Мэр благодарно пожал Петрову руку и сунул в его карман солидную купюру.
- Берите, берите. Я знаю, что учителя – народ не богатый.
Через неделю закончился учебный год. Школьная театральная студия показала пьесу «Сьюзен едет на Гавайи», главную роль в которой с большим успехом сыграла Юлька. На следующий день семья Петровых уехала в Махачкалу. А тетя Валя понесла на базар свой купальник.
Рассказ публиковался в апреле 2008 в журнале "Люблю" Латвия.

 Отправлено: 01.08.10 23:00. Заголовок: ommaolga пишет: Рас..

ommaolga пишет:

цитата:

Рассказ публиковался в апреле 2008 в журнале "Люблю" Латвия.

albatros57 и ommaolga Вам по цветочку из цветочного магазина нашей форумчанки
maria <\/u><\/a>

 Отправлено: 02.08.10 17:09. Заголовок: Вот это радость!!! К..

Вот это радость!!! Красота неописуемая. Такой подарок может только поспособствовать новым творческим побуждениям. Спасибо огромное,maria!!!!

 Отправлено: 02.08.10 17:55. Заголовок: "Как хороши, как..

"Как хороши, как свежи были... и т.д."
maria, спасибо!

 Отправлено: 02.08.10 19:29. Заголовок: Альбина Гарбунова Бе..

Альбина Гарбунова
Безопасный секс

Знакомая у меня одна есть. Леркой зовут. Валерией, значит. Нога у нее недавно заболела. И прямо ни с чего: легла спать здоровой, проснулась утром – на ногу не ступить. Пару часов промаялась, потом говорит мужу: «Вези к врачу, не могу больше терпеть». Ну, в Германии, вы уже, наверное, знаете, нужно быть очень предусмотрительным и хотя бы на три месяца вперед предвидеть, что с тобой может случиться, и все визиты к врачу заранее заказать. Поскольку знакомая моя даром ясновидения не обладает, то пришлось ей отправляться на станцию неотложной помощи. А там в этот момент только хирург был свободен. Узнав, что болящая нога правая, он, первым делом диагностировал ей острое воспаление аппендикса, на что моя знакомая возмутилась, резонно заметив, что аппендикс ей месяц назад удалили, и, сколь бы она ни была далека от медицины, однако никогда в жизни не слышала, чтобы он отрастал снова, будто хвост у ящерицы, тем более за такой короткий срок. Эскулап почесал затылок и сказал: «Убедили. Ложитесь. Я посмотрю, может быть, как раз недавняя операция и явилась причиной ваших болей». Он пощупал ей живот, на котором еще были видны три малюсеньких красных шрама. Потом поподнимал и посгибал ей ногу. Не больно. Попросил перевернуться на живот и снова взялся за ногу. Но стоило ему только приподнять ее немного, Лерка заорала от боли благим матом.
- Понятно. Это к травматологу. Вставайте, - сказал он и пошел мыть руки.
А травматолог собирал в это время какой-то сложный перелом, и к нему была очередь. И, прежде чем Лерка услышала свою фамилию, она успела прочитать несколько научно-популярных медицинских журналов, в каждом из которых было три-четыре листа рекламы презервативов с выразительной надписью: «Безопасный секс – это важно!».
Стройный подтянутый травматолог лет сорока сочувственно посмотрел на проковылявшую по его кабинету симпатичную женщину.
- Упали? – спросил он.
- Нет, - возразила Лерка.
- Оступились? - предположил врач и помог ей присесть на кушетку.
- Нет, - отрицательно замотала головой Лерка.
- Как же тогда это случилось?
- Понятия не имею. Легла спать здоровой, проснулась больной, - недоумевала она.
- Секс был? – буднично спросил травматолог.
- А это тут при чем? – удивилась Лерка. - Ну, был.
- А муж толстый? – не обращая на Лерку внимания, продолжал допытываться врач.
- Толстый. Может быть, Вам еще его рост, вес, а также номер банковского счета и PIN-код назвать? – возмущенно спросила она.
- Нет, это мне ни к чему, а вот Вашу позу знать необходимо, - спокойно ответил доктор.
- К-к-а-а кую позу? – аж начала вдруг заикаться Лерка.
- Сексуальную, - невозмутимо ответил травматолог. – А хотя и так понятно. Раздевайтесь.
- Зачем?- покраснела от смущения Лерка.
- Тазобедренный сустав вправлять буду, - сказал врач.
Лерка нехотя подчинилась. Морщась от боли, неуклюже стянула с себя брюки и колготки.
- Сейчас полегчает, - ласково сказал травматолог и указательным пальцем щелкнул резинкой ее трусиков. – Это тоже.
Пришлось расстаться и с ними.
- А теперь лягте на спину и расслабьтесь, - все также спокойно попросил врач и подошел к Лерке. Он осмотрел сустав, потом приподнял ей немного ногу, как-то покрутил ею, потом немного дернул, нажав при этом на бедро, - и боль тихонько отступила.
- Вставайте аккуратненько и одевайтесь, - сказал доктор и, придерживая за плечи, помог ей подняться.
– Голова не кружится? – участливо спросил он.
- Да вроде нет. И нога успокоилась, - улыбнулась в ответ Лерка.
- Ну, вот и хорошо. А вашему мужу необходимо похудеть: у вас слишком хрупкое телосложение. Рад был с вами познакомиться, - сказал на прощание доктор и проводил ее до двери.
Лерка бодро зашагала к машине, в которой терпеливо ожидал ее муж.
- Ну, что сказал врач? – спросил он обеспокоено.
- Что тебе худеть нужно…
- А я-то тут при чем? – удивился муж.
- Да вывих бедра у меня от твоего живота…
- Что, врач прямо так и сказал?
- Так и сказал, что такой секс опасен для моего хрупкого организма, - не моргнув глазом, слегка переиначила слова врача Лерка.
- Придется сесть на диету, - тяжело вздохнул муж и повез Лерку домой.
Но сами понимаете, похудание – процесс долгий, а секса хочется всегда. Короче, у нее опять случился вывих. И по какому-то неумолимому стечению обстоятельств Лерка снова попала к тому же травматологу. Тот встретил ее как старую знакомую, помог разуться, раздеться и лечь на кушетку. Гораздо дольше, чем в первый раз осматривал тазобедренный сустав и несколько раз принимался его ощупывать. Но потом, будто бы что-то для себя решив, ловко приподнял Леркину ногу, повернул, дернул, нажал и устранил вывих. Потом подумал немного и сказал:
- Вообще-то не в моих правилах вмешиваться в частную жизнь пациентов, но для вас же будет лучше, если вы сами позаботитесь о безопасности секса.
- И каким же образом? – спросила Лерка.
- Вам необходим массаж для укрепления мышц.
- И кто же мне его назначит? – снова полюбопытствовала она.
- Да я и назначу после того, как тщательно обследую ваш сустав у себя в ортопедическом кабинете, - ответил доктор и написал на визитной карточке дату и время визита.
- Через неделю в это же время вас устроит?
- Да, вполне, - ответила, пожав плечами, Лерка.
- Вот и замечательно. Только постарайтесь в это время избежать нового вывиха, - сказал травматолог, провожая ее до двери.
Лерке не трудно было выполнить совет доктора, т.к. ее муж в тот же день уехал на месяц в командировку.
Обследование тазобедренного сустава показало, что Леркин случай столь необычен и редок, что доверить массаж простому массажисту травматолог никак не мог и согласен был делать его собственноручно. Правда, в этом деле был некий важный нюанс, способный сильно повлиять на качество процедуры: после массажа нужно было часок полежать, а ортопедический кабинет подобным сервисом не располагал. Поэтому решено было прямо тем же вечером массировать Леркино бедро у нее дома.
Лерка приготовила ужин, травматолог явился с цветами и бутылкой хорошего вина. Ужин и массаж явно затянулись и, чтобы не сидеть за рулем вместе с промилле и не создавать работу своим коллегам, доктор заночевал у радушной хозяйки. А утром, снова помассировав Леркино бедро и подав ей в постель чашечку кофе, чтобы она, не дай бог, не вставала после массажа, поцеловал ее нежно и уехал на станцию неотложной помощи собирать сложные переломы и вправлять вывихи.
Мне осталось только добавить, что на днях Лерка переехала жить к доктору. Почему? Ну, во-первых, вернувшийся муж не похудел даже за время командировки, а во-вторых, после массажа, по совету травматолога, нужно хотя бы час оставаться в постели. А Лерка тщательно выполняет все его предписания: ведь безопасный секс – это важно. И презервативы тут ни при чём.
Рассказ публиковался в феврале 2008 в журнале " Люблю" Латвия.

 Отправлено: 03.08.10 16:17. Заголовок: ­Уважаемый Александр ..

*PRIVAT*

 Отправлено: 03.08.10 16:22. Заголовок: albatros57 Я ответил..

albatros57 Я ответил Вам в ЛС. Прочтите. Жду Вашей реакции.

 Отправлено: 03.08.10 16:56. Заголовок: ommaolga Такие цве..

ommaolga

Такие цветы на форуме может дарить только Silvester!

 Отправлено: 03.08.10 19:55. Заголовок: ommaolga пишет: Мне..

ommaolga пишет:

цитата:

Мне осталось только добавить, что на днях Лерка переехала жить к доктору.

Мой сосед по площадке(В Казахстане) в данном ситуации сказал бы, что менять один орган на другой-
только время терять. Так он философски стал рассуждать, когда его жена на время ушла к любовнику,
но потом опять вернулась домой.
Наталия

цитата:

Такие цветы на форуме может дарить только maria

 Отправлено: 03.08.10 22:30. Заголовок: silvester Мне лестно..

silvester Мне лестно, что меня цитируют,но к сожалению это не мои слова. Я только даю всем возможность познакомиться с замечательными творениями Альбины Гарбуновой. Очень благодарна Вам,Наталье и всем не оставшимся равнодушными и откликнувшимся. А то, что Вы вспомнили своего соседа по площадке, говорит только о том,что сюжеты в рассказах взяты из жизни. За прекрасные цветы ещё много раз спасибо. С уважением и благодарностью ommaolga.

 Отправлено: 04.08.10 18:06. Заголовок: Альбина Гарбунова Ru..

Альбина Гарбунова
Ruhezeit
или тихий час в Германии
Недавно мы на другую квартиру переехали. Но прежде, чем рассказывать, как дело было, придется мне краткий курс немецкого языка вам преподать, т.к. Ruhezeit это не какой-нибудь там обрусевший бутерброд или бухгалтер, про который все всё знают. Ruhezeit – это «время покоя». Только опять же таки это никакого отношения к словосочетанию «вышел на покой», т.е. на пенсию не имеет. Ruhezeit – это всего лишь время с 13-ти до 15-ти ежедневно, когда в квартире, в которой живешь, нельзя шуметь. Что-то вроде тихого часа по-нашему. Но это тоже не значит, что ты должен передвигаться строго на цыпочках, разговаривать шепотом и дышать через раз. Просто не рекомендуется в это время, например, петь хором «Ревела буря, гром гремел», разучивать на рояле «Революционный» этюд Шопена, плясать «Гопака», забивать гвозди или сверлить дрелью дырки в стенах. А в остальном – живи себе, как жил до Ruhezeit’а.
Встретится в моем дальнейшем повествовании еще пара немецких слов, без которых мне будет просто невозможно обойтись. И вовсе не потому, что я так уж прямо онемечилась за несколько лет жизни в Германии, а по причине отсутствия понятных русских соответствий. Помните, как у Пушкина про «панталоны, фрак жилет»? Вот так и тут: «Всех этих слов на русском нет». Скажем, муж мой работает Hausmeister’ом. Большинство словарей переводят это слово как завхоз. Ну, тот самый, который покупает гвозди и краску для завода или школы. Или как комендант, или еще лучше – как дворник. В Германии же Hausmeister – это человек, который поддерживает хозяйство дома в порядке. В его ведении находятся электричество, отопление, водопровод, сигнализация, двери, окна, мебель и так далее. Он во всем этом разбирается и может в случае поломки отремонтировать. Короче говоря, Hausmeister – это на все руки мастер.
И еще одна жутко важная германская реалия: Hausordnung. Даже тому, кто учил немецкий язык только по советским фильмам про войну, знакома вторая часть слова. И все точно знают его перевод. Ну да, тот самый знаменитый немецкий порядок. Однако все слово значит вовсе не «домашний порядок», а «распорядок проживания в доме». В каждом договоре о найме квартиры есть листок с этим самым Hausordnung’ом. Там и про Ruhezeit написано и про то, что нельзя с верхнего балкона кидать мусор к соседу на нижний, и что собачку выгуливать нужно не на лестничной площадке, а на лужайке за домом.
Все, теперь, когда немецкий язык вами освоен, можно и о наболевшем рассказать. Дому, в котором мы прежде жили, в обед сто лет стукнуло. Городские власти решили его сносить, а нам, соответственно, предложили подыскать другую квартиру. Что мы и сделали и аккурат перед Новым годом перевезли в нее свое драгоценное барахло. Представляете: по периметру каждой комнаты доски разобранных шкафов, в середине – штабеля картонных коробок с содержимым этих самых шкафов. На кухне неподключенная к газу плита и не имеющая ничего общего с водопроводом и канализацией мойка. И среди всего это – мой муж, вооруженный до зубов всеми мыслимыми инструментами и с засученными рукавами. А тут как раз Ruhezeit и шуметь нельзя. Но он хорошо знает Hausordnung, и, стойко дотерпев до 15-ти часов, ринулся в бой и до вечера собрал всю кухню и самую функциональную часть спальни. Мы поужинали, чем бог послал, и замертво упали в постель.
Следующим днем была суббота. До обеда мы собирали шкафы, чтобы во время Ruhezeit’а я могла возвратить все вещи на их насиженные места, и таким образом освободить комнаты от коробок. Это было совершенно необходимо, чтобы со стремянкой и инструментами подобраться к потолку возле окна и прикрутить туда карниз. Спать без штор было как-то уж совсем неуютно. И вовсе не потому, что я смущаюсь недремлющего ока какого-нибудь любопытствующего с биноклем (в конце концов, ничего такого, чего нет на теле у других людей, он у меня не обнаружит), а потому, что плохо сплю при полной луне. А она, как на грех, в этот момент стремительно округлялась.
Короче говоря, к четырем пополудни муж унес в подвал последний опустошенный и сложенный в блин картонный ящик, подключил дрель и пылесос и взобрался на стремянку. Он примерил карниз и наметил на потолке места для сверления. Потом взял профессиональный Bosch и спокойно принялся за дело. Мощный бур прилежно проделал шесть запланированных отверстий. Но тут раздался громкий стук в дверь. Муж спустился со стремянки и с дрелью наперевес пошел открывать. На пороге стоял сосед снизу. Увидев вооруженного Bosch’ем мужа, он отпрянул назад.
- Значит, это вы тут шумите! - гневно заключил посетитель.
- Мы, - не счел достойным отрицать муж. – Вчера переехали, обустраиваемся, - добавил он.
-Вы не соблюдаете Ruhezeit! – продолжал возмущаться сосед.
Муж поднес к его глазам еще не повешенные, стоявшие на полу большие настенные часы.
- Половина пятого. Ruhezeit уже закончился.
- Но сегодня суббота! – не унимался сосед.
- Ну и что? – удивленно спросил мой муж. – В Hausordnung’е о субботе нет ни единого слова.
- А мне плевать. У меня свой Ruhezeit. Субботним вечером я имею право на отдых
- Ладно, - сказал муж, - сегодня сверлить больше не буду. Но заметь, сосед: жизнь – длинная.
Закрыв за посетителем двери, муж снова взобрался на стремянку, засунул в дыры какие-то пластмассовые затычки и прикрутил ручной отверткой, чтобы не шуметь аккумуляторной, карниз к потолку. Мы повесили шторы и, отложив сверление до лучших времен, занялись другими делами, которых после переезда и без того было невпроворот.
В воскресенье мы тоже не сверлили, предполагая, что Ruhezeit соседа распространяется и на этот выходной. А в понедельник и вторник мужу позарез нужно было на работу. Он ведь, как я уже упоминала, Hausmeister, причем в районной управе, которая поселилась в старинном замке, находящемся в состоянии хронического с частыми обострениями ремонта. Представляете, насколько это обширное поле деятельности для Hausmeister’а! То кран потек не в том месте, в котором всем бы этого хотелось, то уборщица ключи потеряла, и поэтому срочно нужно замки на дверях менять, то какому-нибудь чиновнику слишком жарко или, наоборот, слишком холодно решать государственные дела в своем кабинете, и нужно перепрограммировать температуру на компьютере, то, на худой конец, где-то дверь не в той тональности заскрипела. После рабочего дня муж, конечно, тоже не сидел дома, сложа руки, но шумные дела оставил на утро 31-го декабря. Нам так хотелось встретить Новый год в приведенной в божеский вид квартире, что он даже отпросился на это время с работы.
И это утро, наступило. Плотно позавтракав, муж больше часа вымерял и ставил крестики в тех местах, где нужно сверлить. В общей сложности, для всех шкафчиков, оставшихся карнизов, вешалок, часов и прочих остро необходимых крючков нужно было просверлить порядка тридцати дырок. Всё тщательно подготовив, муж взялся за дрель. Ровно через десять дырок в дверь постучали. Я пошла открывать.
- Шеф дома? – спросил сосед снизу.
- Дома, - ответил за меня муж и вышел с дрелью в коридор.
- Сегодня Сильвестр, - проинформировал нас сосед.
- Сегодня до 13-ти нормальный рабочий день, - решил не уступать мой муж.- А сейчас еще нет и одиннадцати.
- Ну да, ну да, - как-то неожиданно сник визитер. – Но после часу шуметь нельзя.
- И не будем. Еще двадцать дырок, и мы тоже начнем готовиться к встрече Нового года, - невозмутимо сказал муж. – С наступающим, кстати! – добавил он и, закрыв двери, продолжил сверлить.
Новый год мы встретили в прибранной квартире и даже со свежеиспеченными пирожками. Выпили шампанского, посмотрели с балкона фейерверк, потом музыкальную программу по телевизору и с чувством исполненного долга уснули.
Следующая неделя прошла очень спокойно. Муж работал в старинном замке, я – дома за компьютером. И вот однажды в 13.45, когда Муза уже уютно примостилась на уголке моего стола, за стенкой раздался шум дрели. Это сосед справа, видимо, решил повесить очередную полку. Ну да мою Музу этим не спугнешь, сидит себе спокойно и складки на хитоне расправляет. А вот сосед снизу среагировал мгновенно: в двери к нам постучал. Я вышла.
- Позови шефа, - потребовал он.
- Муж на работе, - ответила я.
- Так значит, это ты теперь сверлишь? – заявил сосед.
- Я???
Я даже поперхнулась от удивления. Уверяю вас, вы сделали бы то же самое, если бы представили мои пятьдесят кг на фоне профессионального Bosch’а.
- Да я и дрель-то только в толчке, как тяжелоатлет штангу, до уровня плеч поднять могу, – сказала я прокашлявшись. - Нет, уважаемый сосед, вы явно переоценили мои способности. Я только по клавишам шуршать умею.
Вечером мы вместе с мужем посмеялись над происшедшим инцидентом и забыли о нем.
Прошло еще несколько дней. И вдруг, как-то под вечер в квартире раздался звонок (не стук, заметьте). Пошел муж. У порога снова стоял сосед снизу. В его руках была картина.
- Я знаю, ты здорово умеешь сверлить, - после вежливого приветствия сказал сосед.
- Не мудрено, Hausmeister’у это по штату положено, - кратко изложил свою позицию по данному вопросу муж.
- Не мог бы ты мне картину повесить? А то вот уже давно стоит в углу…, - заискивающе пролепетал сосед.
- Могу. Но сейчас Ruhezeit.
- Быть не может! Я же только что смотрел на часы: они показывали половину пятого, - засуетился сосед.
- Совершенно верно. Но у меня свой Ruhezeit. Я недавно пришел с работы и имею право на отдых, - ответил муж и закрыл перед носом соседа двери.
Через два часа в дверь снова позвонили. Открыв ее, я увидела все того же соседа. Теперь он держал бутылку шампанского. Я позвала мужа.
- Извини меня, мастер. Ты был прав: жизнь, действительно, длинная, - тихо сказал сосед, протягивая мужу шампанское. – Может, ты как-нибудь найдешь время повесить картину? А то жена совсем меня запилила. Говорит: «Вот, смотри, соседи сверху только что переехали, а у них уже все в порядке, а ты полгода несчастную картину повесить не можешь».
Муж озадаченно посмотрел на соседа.
- Ну, так и быть, - сказал он после значительной паузы. – Жена-то сейчас дома?
- Нет, - радостно замотал головою сосед.
- Тогда пошли, сюрприз ей сделаем.
И прихватив чемодан с инструментами, они спустились этажом ниже. Минут через десять по дому разнесся знакомый рокот профессионального Bosch’а.
Рассказ публикуется впервые.

 Отправлено: 05.08.10 20:11. Заголовок: ^-+Альбина Гарбунова..

^-+Альбина Гарбунова
odnoklassniki.ru

Об этом сайте Алине сообщила подружка, с которой она в Skype переписывались. Сказала, что она уже кучу одноклассников нашла и теперь с ними контакт поддерживает. Удивлялась тому, как народ переменился. Рассказала ей про какую-то тихоню Танечку, которая в школе ни с одним мальчиком не дружила, а после выпускного сразу же замуж выскочила. А теперь в ее архиве уже четыре законных брака и столько же детей – по штуке от каждого. Потом про какую-то Надьку-оторву поведала. Что той еще в седьмом классе прочили большое и светлое будущее на древнейшем женском поприще, а она в 22 года замуж за священника вышла, детей чудесных вырастила, а недавно воскресную школу при церкви открыла и в ней закон божий преподает. Рассказывала она Алине и еще про каких-то своих одноклассников, да они ей не запомнились – чужие ведь, подружкины, а не ее. Вот со своими бы Алина тоже пообщалась. Не со всеми, конечно, а с теми, с кем в школьные годы что-то связывало, да потом пути разошлись. Особенно хотелось Алине троих найти: Валеру, который в десятом классе был в нее влюблен, Сашу, в которого была влюблена сама и подругу Наташу. С остальными как повезет: обозначатся при запросе – помашет им ручкой, но напирать на переписке не станет. Впрочем, и к этим троим в душу лезть не собирается. Просто узнать захотелось, как в последние тридцать лет их жизнь складывалась. Вот с такими мыслями она и зарегистрировала себя на сайте.
Однако никого из этих троих там не нашла, зато тут же отреагировал на ее появление Игорь. Алина долго вглядывалась в фотографию, но в добродушном толстяке, который был там изображен, ни за что не могла узнать того тощенького и прыщавого мальчишку, которым был некогда ее одноклассник. Игорь оказался, действительно, ей полезен, и не только тем, что признался, что в десятом классе был в нее влюблен, а не сообщил ей только потому, что точно знал о полной безнадежности дела. А когда Алина поинтересовалась, а откуда же он знал, что все так бесперспективно, ответил, что ее чувства к Саше были секретом только для самого Саши, так как Наташка, которая была влюблена в него, Игоря, в надежде заработать себе бонусы, все ему выболтала. «Ну, да ладно, - написал он потом, - кто старое помянет, тому офтальмолог уже ни к чему. Это я тебе как специалист говорю». Оказалось, что Игорь работает глазным врачом в их родном городе, и частенько на приеме видит кого-то из одноклассников: не все же, дескать, так же, как Алина, вдруг исчезли, и объявились только через тридцать лет. Игорь рассказал, что он еще несколько лет после школы тешил себя напрасными надеждами на ее счет, а потом женился на однокурснице, с которой живет и по сей день в счастливом браке и уже радуется внукам.
Честно говоря, Алина была и удивлена Игоревым прошлым и довольна тем, что у него все так замечательно сложилось. О себе она распространяться особо не стала, написала, что замужем, что дети уже взрослые и самостоятельные, что работает в одном из университетов Латвии и что на жизнь ей грех жаловаться.
А Игорь, вдруг, попросил у нее номер телефона, и, получив его, тут же позвонил. Сразу же предупредил, что размер его телефонного счета пусть ее не заботит. Они проговорили больше часа. Игорь рассказал ей о том, что Наташа так и живет в их городе, замуж вышла только после сорока, детей нет, работает инженером на заводе полупроводников. Валера, который два года сидел рядом с Алиной и решал ей все контрольные по математике, что не было тайной даже для их учителя, после электронно-технического факультета МГУ получил престижную работу. Потом женился на еврейке и уехал с ней в Израиль, там что-то у них не заладилось, развелся и один в Америку маханул. В Штатах первые годы тоже сладко не было, но Валерка остервенело грыз английский и теперь снова ведущий специалист в своей области.
- Приезжал с семьей прошлым летом. Жена – американка, двое детей-подростков. Тебя, между прочим, вспоминал.
- Обижался, что я пренебрегла им?
- Как раз наоборот: благодарил, что ты ему все свои сочинения перед вступительными отдала. Он, оказывается, часть из них наизусть выучил и на экзамене пятерку получил. Если разрешишь, я ему твой E-mail дам. Уверен, что он будет рад по уши и тебе напишет.
- Не возражаю, - сказала Алина и, помедлив, добавила: - А про Сашу что-то знаешь?
Игорь попытался замять этот вопрос, заговорил о ком-то другом, но потом извинился:
- Что это я, как маленький. Мы же взрослые люди. В общем, беда с твоим Сашкой.
- Он жив? – испуганно спросила Алина.
- Жив-то жив, да что толку... Уж лучше бы помер с честью, чем вот так жить. Короче, спился он.
- Не может этого быть! Он же в рот спиртного не брал, - поразилась новости Алина.
- Точно, вообще не пил, а потом как понеслось... Вот сейчас в психушке от белой горячки лечится.
- А подробнее, - попросила Алина.
- Ну, ты, наверное, знаешь, что он на втором курсе женился на девчонке из того же строительного института, где сам учился. В марте свадьба была, а в июне уже сын родился. Жена его институт бросила, а он доучился. Уехал с семьей на два года, куда его распределили, потом домой вернулся. Один. Сказал, что жена, якобы загуляла. А еще он тебя искал. Но никто не знал, где ты. Ты же тогда будто в воздухе растворилась. Может, хоть теперь расскажешь, куда ты подевалась?
- Попытаюсь, - тяжело вздохнув, сказала Алина.
Она уселась поглубже в кресло, закрыла глаза и начала вслух вспоминать то, о чем никогда никому не рассказывала.
...Было это в первую субботу февраля, когда они собрались в своей школе на вечере встречи выпускников. Все были тогда второкурсниками. Увидев Сашу, Алина сразу поняла, что, не смотря на все ее старания забыть о нем, она по-прежнему его любит. Да и Сашку будто подменили: то даже не смотрел в ее сторону и о чувствах ее не догадывался, а тут глаз с нее не сводит. Весь вечер танцевал только с Алиной, потом пошел ее провожать. Алина не могла поверить в реальность происходящего, а Саша, весело болтая, довел ее до дома, обнял нежно, поцеловал, попросился к ней погреться – на улице морозно было. Алина, конечно же, пригласила. Закончилось все в постели. Для нее впервые. Ничего, конечно, оригинального: нормальное явление для любящих людей. Сюрприз, однако, был оставлен на финал. Перед уходом Саша сообщил Алине, что через месяц он женится на своей однокурснице, с которой уже полгода живет, и что та уже на пятом месяце беременности.
- Зачем же ты тогда весь вечер и всю ночь изображал любовь ко мне? – спросила остолбеневшая от неожиданного поворота Алина.
- Ну, понимаешь, - невнятно начал объяснять Саша, - Наташка как-то проговорилась, что ты была в меня влюблена, и я...
- ...решил меня осчастливить – закончила за него девушка. – Спасибо. Тебе это почти удалось.
Алина закрыла за Сашкой дверь, забралась с головой под одеяло и беззвучно заплакала. В таком виде и застала ее утром мать. Разговаривать с ней дочь отказалась. Есть и пить – тоже. Отец-военврач, зная, сколь жизнерадостным человеком была его Алина, оценил ситуацию как весьма серьезную и, тайно обзвонив одноклассников дочери, восстановил события прошедшей ночи. А следующей ночью, когда родители легли спать, Алина вытащила из аптечки отца сильнодействующее снотворное, проглотила целую кучу таблеток и уснула, надеясь, что навсегда. Мать, проснувшись от какой-то необъяснимой тревоги, зашла к Алине в комнату. Дальше за ее жизнь боролся отец и целая команда, поднятых среди ночи врачей госпиталя. Ее спасли. В диагнозе предусмотрительно написали: пищевое отравление. Подержали десять дней в стационаре и выписали. А мудрый отец тут же попросил у командования перевод в другой город и подальше. Через месяц их семья жила уже в Латвии.
Алина долго еще болела: отравленный организм отказывался принимать пищу. С душой было не лучше. Там, как на выжженном поле: ни то, что цветы, даже сорняки долго еще не всходили. Однако с первого сентября она снова пошла на второй курс, и через четыре года получила красный диплом учителя. Вышла замуж за интеллигентного местного парня, родила двоих детей. Сначала работала в школе, потом потянуло в науку, что и привело ее в конечном итоге в университет.
- Вот и все, - облегченно выдохнула Алина и, услышав молчание Игоря, спросила: Ой, а ты еще здесь?
- Здесь-здесь, - спохватился Игорь, - извини Алиночка. Перевариваю услышанное.
- И до какой стадии дошел?
- Да убивать таких мужиков надо! – в сердцах сказал он.
- А как же Гиппократ с его «не навреди»?
- Так это к больным, а не к сволочам относится. Теперь я понимаю, почему Сашка спился. Он, после того, как тебя тогда не нашел, попытался совесть свою молчать заставить. Да, видимо эта дамочка тем еще спикером оказалась. Спасибо тебе за доверие, и не беспокойся, я поступлю по-джентельменски: твоя тайна умрет вместе со мной, а вот что касается Сашки...
- А с ним его судьба сама все решила...
- Ладно, сатисфакции не потребую, - подумав немного, согласился Игорь. - Обещай только, что больше не исчезнешь. И не забудь завтра почту проверить, сказал на прощание Игорь.
Вечером следующего дня Алина обнаружила два новых адреса в своей почте. Первое письмо было от Наташи. В нем она рассказала Алине то, о чем та и не догадывалась. Оказывается, в тот злополучный день, когда отец Алины позвонил ей, чтобы выяснить, что произошло с его дочерью, до подруги дошло, что она является косвенной причиной случившегося. Ведь не выболтай она тогда Саше об Алининой любви, он ведь так ни о чем бы и не знал. Потом отец позвонил ей с просьбой навестить Алину в госпитале. Наташа, зная подругу, поняла, что за пищевым отравлением явно стоит суицид, почувствовала себя еще более виноватой, испугалась и не пошла. В письме Наташа раскаивалась, просила прощения за свою болтливую и трусливую юность. Алина ответила тепло и искренне, что никакой обиды у нее никогда на Наташу не было, и нет. И что теперь она хотя бы понимает, почему ее подруга не отвечала на те письма, которые Алина писала ей из Латвии.
Второе письмо было от Валеры и фонтанировало счастьем. Он восторженно писал о своей замечательной семье, о работе и путешествиях. А еще о том, что, узнав теперешнюю фамилию Алины, разыскал в Интернете и ее научные статьи и веселые рассказы в различных изданиях и прочитал их. Что в ее науке он, конечно, ничего не понимает, а вот рассказы ему очень понравились, и что он всегда знал, что Алина должна стать ни кем иным, а только писательницей. Писал, что он точно знает, что она еще и роман напишет и станет знаменитостью. А он, Валера, будет всем с гордостью показывать ее школьные сочинения, и рассказывать о том, что целых два года сидел с будущим автором за одной партой. «Расскажи уж тогда и том, как я у тебя математику списывала», - пошутила в ответ Алина.
А через несколько недель раздался телефонный звонок.
- Алина, прости меня, умоляю тебя, - произнес незнакомый хрипловатый голос.
- Саша? – неуверенно спросила Алина.
- Да, это я. Игорь рассказал о том, что ты все обо мне знаешь. Я у него твой телефон выпросил. Он мне его давать не хотел. Но ты не волнуйся, я не буду тебя больше беспокоить. Я сволочью тогда был, - говорил он волнуясь. – И чуть тебя не угробил. Мне Наташа потом об этом рассказала. Я тогда уже хотел твое прощение вымолить, да она сказала, что я не заслужил его, и адреса твоего не дала.
- Жаль, что не дала. Прощения каждый заслуживает. К тому же я тебя давно уже простила. И ты тоже прости себя и выздоравливай.
- Это правда? Ты, действительно, меня простила?
- От всего сердца! – заверила его Алина. – И, знаешь, ты звони, если тебе поговорить вдруг захочется...
Рассказ публикуется впервые.

 Отправлено: 06.08.10 16:08. Заголовок: Альбина Гарбунова Мы..

Альбина Гарбунова
Мыши бой!

Мышь у нас пару недель назад завелась.
Но, вообще-то, я не с того начала. В Германии, во всех жилых помещениях с мышами борются строго в соответствии с разработанным планом. К дому подъезжает машина с нарисованной дохлой мышью на борту, из машины вылезают одетые в синие комбинезоны и вооруженные до зубов спецы, они ходят по подвалам-квартирам и борются. Точно по той же схеме воюют и с тараканами. Только на машине вместо дохлой мыши, бегущие в ужасе тараканы изображены. Но это уже частности, да и суть не в этом, а в том, что живем мы в здании учреждения. Ну, так случилось: муж мой в этом учреждении завхозом работает, и ему положена служебная квартира прямо в этом здании. То есть, по меркам борющихся с мышами и тараканами служб то ли нас вообще нет, то ли живем мы в нежилом помещении. Поэтому службы, с тех самых пор, как мы сюда переехали, к нам вообще не наведываются. И мыши чувствовали бы себя совершенно некомпетентными, униженными в лучших своих побуждениях и вообще уничтоженными как класс, если бы они упустили эту, плывущую прямо в их лапки, возможность – и у нас не завелись.
Называя мышей во множественном числе, я, конечно, сильно преувеличила нашу значимость. Видимо, для начала местный клан мышей заслал к нам «казачка», то есть лазутчика: небольшого мышонка, который вначале и съедал-то всего три-четыре семечка. Знаете, так аккуратненько прогрызает в упаковке малюсенькую дырочку, вытаскивает оттуда семечко, ну, а дальше все по Пушкину: «изумрудец вынимает, а скорлупку собирает, кучки равные кладет…» Кучки и в самом деле всегда были равными: что кучка шелухи что кучка «продуктов распада». Однако по мере роста мыши, кучки становились все больше и больше и в какой-то момент, убирая очередные результаты ее ночных бдений, я почувствовала специфический негастрономический запах. Я много чего могу стерпеть, но не запах: аллергия у меня. А посему, чтобы не умереть от анафилактического шока, не дождавшись внуков, я взялась за дело.
Семечки, а также все мягкие упаковки со съедобным, убрала из кладовки в недоступное, по моим соображениям, для мыши место. Стеклянные и жестяные банки оставила, надеясь, что мышь их грызть не станет: имплантация зубов удовольствие в Германии очень дорогое. Повертела в руках коробку с бисквитными коржами венского торта. Знаете, есть такая палочка-выручалочка для хозяек, у которых гости уже на пороге, а к чаю в доме только шишь с маком. Так вот, чтобы не угощать гостей одним лишь маковым шишом (или шишем?), я всегда держу в доме одну такую упаковку. Смазываешь коржи первым попавшимся кремом и кидаешь сверху несколько клубничек/вишенок/долек шоколада. Пока гости ведут светские беседы, коржи размокают, торт достигает нужной кондиции и гости, проглотившие его за милую душу и наудивлявшиеся, и как это я при нынешнем цейтноте успеваю еще и торты печь, уже просят у меня рецептик. На что я всегда деликатно намекаю, что его мне оставила моя бабушка, а той, в свою очередь, ее бабушка. Следовательно, я могу передать рецепт только своей внучке. Преклоняясь перед преемственностью поколений, никто никогда не обижается.
Короче говоря, повертела я эту упаковку в руках, и признала ее слишком прочной для мышиных зубов. Своя логика у меня при этом, конечно же, была: я вспомнила, как однажды я уронила такую коробку, доставая ее с верхней полки в магазине, и коржам ничего при этом не сделалось. А как-то раз упаковка добиралась домой в сумке под всеми продуктами, и коржи тоже остались целы и невредимы. Для пущей убедительности я похлопала по коробке рукой и оставила ее на полке.
На следующий день, открыв по какой-то нужде кладовку, я увидела там мышь, пожирающую верхний корж венского торта. Я почему-то даже топнула на нее ногой. Мышь посмотрела на меня с глубоким укором и нехотя удалилась. Я взяла в руки упаковку: угол ее был продырявлен, торт безнадежно испорчен. Все это показалось мне даже обиднее анафилактического шока, от которого современная медицина может быть даже еще и спасет, и пошла за мышеловкой. Я покрутила этот агрегат так и сяк, совершенно не представляя, как им пользоваться и, сообразив, что в моих руках он для меня гораздо опаснее мыши, положила на место. У меня, в конце-то концов, есть муж, который все умеет. Написала мужу записку, что мышка уже вполне заработала себе бесплатный сыр и поехала по своим делам.
Когда я вернулась, сыр гауда смиренно покоился в смертоносном агрегате в ожидании визитерши. Весь вечер я прислушивалась ко всем шорохам, исходящим из того угла, где в нашей квартире находится кладовка. Так и не дождавшись характерного звука захлопнувшейся мышеловки, легла спать. Всю ночь я ворочалась в какой-то полудреме. К утру глубокий сон, наконец, одолел меня, и мне приснился кошмар: огромная мышь умоляла меня продать ей рецепт фамильного венского торта. В холодном поту вскочила я с постели и побежала к кладовке. Я открыла ее дверь и остолбенела: мышеловка не сработала, сыра тоже не было. Рядом на полке лежала записка:
Спасибо за усиленное питание, хотя я предпочитаю эмментальский.
С глубоким почтением
Ваша Мышь.
И P.S.: Умоляю, не пришибите ваши пальчики, когда будете сегодня снова взводить пружину.
Вернувшийся с работы муж сказал: «Знаю, знаю, читал. Надо посмотреть мышеловку, может, она заржавела от бездействия». Переоделся, поужинал, вытащил из шкафчика свои инструменты и взялся за дело. Через полчаса, убедившись, что агрегат безупречно чист и все в нем беспрепятственно двигается, он снова надел на гвоздик мышеловки кусочек сыра и взвел пружину. «Сегодня обязательно попадется», - успокоил он меня и отправился к телевизору. Я последовала его примеру. Мы посмотрели какой-то не обременяющий мозги фильм, и пошли спать.
Муж у меня пташка ранняя. Встает ни свет ни заря. Слышу, что он, не заходя в те места, в которые принято заходить по утрам первым делом, идет к кладовке и открывает дверь. По тем междометиям, которые до меня долетают, мне становится ясно, что мышь снова, плотно покушав, сладко спит в своем гнездышке.
Это была пятница, и потому, вернувшись с работы пораньше, муж снова взялся за мышеловку. Что-то отгибал, где-то подтачивал, экспериментировал на собственных пальцах (тоже мне, блин, Мари Кюри нашелся), потом пришел и заявил: «Знаешь, эту мышеловку явно общество защиты животных сделало. Кошку она зашибет, это точно. А мышку мы должны еще очень долго откармливать, чтобы она была достаточного для действия этой мышеловки веса». Он отложил в сторону агрегат и ушел вниз в свою мастерскую (вы не забыли, что мы живем в том же самом здании, где муж мой работает?). Через полчаса он принес еще одну мышеловку, с прошлогодним, высохшим до каменного состояния, сыром (помните, я говорила, что мышей до этого в здании никогда не было). «Свежего не нужно», - замахал он на меня руками, когда я сделала шаг в сторону холодильника. «Пусть над этим потрудится. Сегодня она уж точно попадется!» - сказал он и поставил в кладовку новую мышеловку.
В субботу муж всегда отсыпается. Я встала пораньше, чтобы немного поработать за компьютером. Ну, сами понимаете, что, для того чтобы со спокойной совестью приступить к делу, заглянула в кладовку. Честно говоря, я даже не удивилась тому, что в мышеловке не было ни сыра, ни мыши. Мне уже вчера стало ясно, что наша мышь как минимум кандидат технических наук, и рассчитать расстояние, угол и силу безопасного для своего здоровья приложения к сыру – для нее сущий пустяк.
Пару часов я работала спокойно. Потом проснулся муж. Он долго кряхтел и потягивался в постели, потом, не торопясь, встал и, необремененный никакой одеждой, пошел к кладовке. Дальше все шло как в 25-ом кадре: муж схватил мешок с мусором, и со словами «Она там. Держи крепче!» побежал одеваться. Любой солдат за такую скорость одевания получил бы благодарность от командования и досрочный отпуск на родину. Через пару секунд он уже снова стоял передо мной готовый нести мешок вниз, в контейнер. Но в тот самый момент, когда я передавала ему его, мы увидели, что мышь, выбравшись из мешка через ею же прогрызенную дырку, побежала в сторону гостиной и скрылась под диваном. Я впервые за четверть века нашей совместной жизни услышала от мужа выражение, которое если и есть в неспециальном словаре русского языка, то обязательно с пометой «бран.», бранная лексика значит.
Теперь мышь разгуливала по комнатам, а вера в заводские мышеловки растаяла, как дым пионерского костра в ночи. Всю субботу муж ходил погруженный в свои мысли. К вечеру он опять ушел в мастерскую и вернулся оттуда с самодельным устройством для уничтожения мыши. Это было ведро, с прикрепленной к его верхней части дощечкой с гвоздиком. Идея была проста до гениальности: в ведро наливалась вода, на гвоздик надевался сыр. Дощечка прислонялась к какому-нибудь предмету так, чтобы по ней мышка могла пройти к сыру. От веса мышки дощечка должна была резко наклониться вниз, мышка при этом должна была упасть в воду и утонуть, а дощечка вернуться в исходное положение, ничем не поспособствовав спасению мыши.
Поздним вечером все три агрегата были приведены в полную боевую готовность и расставлены на своих постах. Самой главной задачей надвигающейся ночи было не попасться в мышеловки самим.
Однако ночь прошла спокойно. Утром воскресного дня муж вылез из постели и, потирая от предвкушения победы руки, пошел к мышеловкам. Того, что я услышала на сей раз, нет даже в самом специальном словаре. Разве что вопль оскорбленного грузина перемешанный с ревом раненного тигра может сравниться с этим. Оказывается, увидев мышеловку снова пустой, муж схватил ее голыми руками, и тут она сработала и пребольно ударила его. Перепуганная криком, я выскочила из постели, вбежала в гостиную, налетела на ведро с водой, поскользнулась на мокром полу, упала, ударившись при этом об угол дивана головой, и потеряла сознание.
Когда я очнулась, рядом со мной на полу сидел муж. В одной руке он держал ватку с нашатырем, в другой за хвост мертвую мышь и, как-то странно улыбаясь, показывал ее мне. Убедившись, что в уме я от удара головой не повредилась, муж рассказал, что разбуженная шумом моего падения мышь, выбежала из-под дивана, и, увидев все, что она могла в этот момент увидеть, начала хохотать. Она корчилась в каком-то диком припадке, хваталась за бока, каталась по полу, бешено дрыгая лапками и, вдруг, резко дернулась и навеки затихла.
«Представляешь, она со смеху померла!!» - сказал муж, и, засунув мышь на всякий случай в три плотных полиэтиленовых пакета и крепко завязав их, вынес все это в мусорный контейнер.
Так мы избавились от мыши. Теперь готовимся к борьбе с тараканами.
Рассказ был опубликован в марте 2008 в журнале "Люблю", Латвия, и здесь: http://www.treffpunkt.ru/lit/user.php?uid=9572&alben=1&q=1<\/u><\/a>

 Отправлено: 07.08.10 16:15. Заголовок: Альбина Гарбунова Ун..

Альбина Гарбунова
Универсальный ключик
Зимняя сказка
Вы все еще верите в сказки? Мила уже давным-давно нет. И все эти Санта Клаусы в белых лимузинах – это не для нее. Было и прошло. Сразу же после того, как одноклассник Димка, с которым у нее была любовь, перекинулся в десятом классе к длинноногой красавице Ольге, оттачивающей свою походку в модельной студии. Мила тогда от обиды засела за учебники, а сразу же после выпускного рванула в Москву и без труда поступила в столичный институт. На последнем курсе вышла замуж за одногруппника и уехала с ним в одну из прибалтийских столиц, откуда тот был родом. Но семейная жизнь не заладилась: видимо характером не сошлись. У Милы всякая работа спорилась, дом блестел чистотой, дети были ухожены и присмотрены, на плите всегда стояла кастрюля свежего борща. И это кроме работы. Крутилась, конечно, так, что никакой тренажер для поддержания стройных форм не был нужен. Не жизнь, а сплошной бодибилдинг. При этом, как говорила ее пожилая соседка, всегда была «при прическе и маникюре».
Ну вот, я так положительно описала Милу, что вы наверняка вообразили, будто муж ее был сущим демоном. Нет, нет и еще раз нет! Демоном быть ему было лень. То есть ему все было лень. По словам все той же соседки, он был «что тот камень лежалый». В те времена, когда на работу было достаточно только приходить, это дело у многих сходило с рук. А когда на работе нужно стало работать… Короче, Милиного мужа уволили. Мила, которая к тому времени доросла уже до начальника отдела телекоммуникаций и имела кучу знакомых, без труда устроила его в какую-то фирму, с которой он из-за недостатка усердия через месяц тоже вылетел, после чего залег дома на диване и вставал с него только для того, чтобы сходить на кухню поесть. При этом всякий раз ворчал, что борщ в отсутствии жены приходится разогревать самому. Мила два года честно пыталась уговорить своего мужа сдвинуться с дивана и заняться каким-то делом. Но в ответ неизменно слышала заумные рассуждения сначала о том, что время для его бурной деятельности еще не пришло, а потом как-то вдруг, что оно уже безнадежно упущено. Видимо в тот краткий подходящий для начала дела момент Мила тащила домой очередного мамонта и не была рядом, чтобы поддержать мужнее рвение тряхнуть пролежнями. Убедившись, что все ее старания напрасны, а тлетворное влияние «неообломовской» философии уже начало не лучшим образом сказываться на поведении подрастающих отпрысков, она подала на развод, купила в кредит квартиру, и вместе с сыновьями-погодками переехала в нее. Развод длился долго все по той же причине: Милиному мужу лениво было явиться на суд. Наконец, при помощи каких-то бумаг это дело удалось-таки утрясти, и на радостях Мила впервые за много лет взяла отпуск и отправилась вместе с мальчишками в свой родной город, что на юге России. Сойдя по трапу самолета на землю, она с наслаждением вдохнула пахнущий кипарисами воздух и расстегнула шубу. «Совсем забыла, что здесь и в конце декабря тепло», - подумала она и обняла родителей.
Не успев распаковаться, дед потащил внуков в гараж показать им старенькую «Яву», на которой лихо рассекал в молодости. Мальчишки серьезно увлекались мотоспортом и уже несколько лет занимались в секции, успешно выступали на соревнованиях и просили у Милы мотоцикл. По-хорошему она бы давно уже его им купила, да страх за их жизнь не позволял ей этого сделать. Вот бы все это под серьезным мужским присмотром вершилось – тогда другое дело. Своему отцу она доверяла, потому и сразу разрешила мальчишкам пойти с ним, лишь только те заикнулись. Дед погладил своего «красного конька» по запылившимся от долгого стояния бокам, залил в бак горючее, завел мотор и проехал по дороге вдоль гаражей. Потом посадил на свое место старшего внука, сам сел сзади и, убедившись, что парень вполне владеет машиной, уступил заднее сиденье младшему и указал рукой в сторону находящейся вблизи трассы, на которой тренируются гонщики. Мальчишки упорхнули, обещав через час вернуться.
Сначала все шло хорошо: они ездили вместе, по одному, опять вместе. А потом, вдруг, мотоцикл заглох и ни за что не хотел больше заводиться. Они испробовали все, что знали, но машина была старой, а они, наоборот, слишком юными и неопытными. В результате мотоцикл пришлось толкать, что вовсе не было таким уж легким занятием для подростков. Они остановились передохнуть и услышали приближающийся рокот мотора. Через миг навороченный «Харлей» остановился возле мальчишек. Одетый от шеи до пяток в кожу водитель заглушил двигатель.
- Вам помочь? – спросил он.
- Ага, -- ответил старший.
Водитель снял краги и шлем и оказался средних лет мужчиной. Он достал ключ, покопался немного и чихнувший пару раз сердито мотор снова завелся.
- Хорошая машинка, -- ласково похлопав ладонью по баку «Явы», сказал мужчина. – Я тоже с такой начинал.
- А вы профи? – спросил младший, с нескрываемым восторгом глядя на мощную технику незнакомца.
- Нет, любитель. Меня, кстати, Дмитрием зовут. А вы, я смотрю, не местные…
- Мы в гости приехали, -- ответили мальчишки, -- И нас возле гаражей дед уже ждет.
- Тогда по коням. Нечего деда волновать.
Возле поворота к гаражам Дмитрий помахал мальчишкам рукой и скрылся в ранних сумерках.

На следующий день, отоспавшись и плотно позавтракав, дед и внуки снова отправились в гараж разбираться со «вчерашним инцидентом», а Мила вышла прогуляться по городу. Натолкавшись по переполненным магазинам, увешанная свертками с подарками и довольная, она решила еще забежать на почту и отправить пару поздравительных открыток. Мила проехала несколько остановок, вышла на той, где раньше был почтамт, и остолбенела: здания, к которому она с детства привыкла, не было и в помине. Вместо него стоял новенький с иголочки, огромный, щедро украшенный новогодними гирляндами монолит из стекла и бетона. На переднем фасаде красовались огромные буквы: Главпочтамт. «Вау», - восхищенно выдохнула Мила и направилась к автоматическим дверям. В просторном вестибюле Мила стала разглядывать открытки, стоящие в вертикальной застекленной витрине. Выбрав подходящие, она достала из сумочки кошелек и обратилась к симпатичной девушке за стойкой:
- Дайте мне, пожалуйста, открытки номер четыре и семь.
- Мне очень жаль, но я не могу их вам продать, -- к великому Милиному удивлению ответила девушка.
- А кто может? – спросила, недоумевая, Мила.
- Подойдите к соседней стойке, -- ответила девушка.
Мила послушно перешла к соседнему окошечку, где была точно такая же витрина с точно такими же открытками. Диалог повторился, и Миле пришлось передвинуться к третьей стойке. Когда разговор повторился и в третий раз, Милу, вдруг, разобрало. Она подошла к следующей стойке и, улыбнувшись, сказала:
- Я знаю, что вы мне тоже не продадите открытки, но мне просто очень любопытно узнать, а зачем они у вас там стоят с номерами и ценами?
Очередная миловидная девушка с удивлением посмотрела на посетительницу и, тоже улыбнулась:
- Вот если бы вы начали возмущаться, как это здесь все делают, я послала бы вас подальше. А так скажу вам правду: у всех этих витрин один единственный универсальный ключик, который мы берем утром у начальника. А сегодня Дмитрий Иванович еще не появлялся. А может уже и пришел, да нам сходить некогда. Вы не могли бы подняться на второй этаж и посмотреть. Его кабинет там.
Посмеявшись над банальностью происходящего, Мила поднялась по широкой лестнице и, не очень надеясь на везение, постучала в дверь начальника.
- Войдите, -- послышалось из кабинета.
Мила вошла и поздоровалась.
- Милка? Ты что ли? – услышала она в ответ.
- Простите, я хотела…, - немного растерявшись, начала Мила и вдруг узнала Димку.
- Как я рад тебя видеть! - выскочил из-за стола Дмитрий Иванович. – Какими судьбами в родных пенатах? Это ж сколько лет мы не виделись?
- Да лет двадцать, наверное, -- заулыбалась Мила, разглядывая одноклассника. – Ты здорово возмужал.
- А ты нисколько не изменилась. Только еще красивее стала. Слушай, что мы тут стоим? Пошли в кафе!
Там они ели мороженое, болтали, вспоминали юность. Потом Дима рассказал, что он женился на Ольге, но та не хотела иметь детей, считая материнство серьезным препятствием в карьере модели. А потом и вовсе стала по полгода пропадать за границей, и они развелись.
Когда вышли на улицу, там уже горели фонари и лампочки новогодних украшений.
- Погоди, а зачем ты поднималась ко мне в кабинет? – спохватившись, спросил Дмитрий.
- Ключик от витрины с открытками хотела попросить, -- рассмеялась Мила.
- Ну, сегодня уже поздно. Давай-ка я тебя сейчас домой отвезу, а завтра мы эту проблему решим, - сказал Дима, подхватил ее сумки с подарками и понес их к машине.

Утром нарочный передал Миле увесистый пакет. Развернув его, она увидела целую кучу Новогодних и Рождественских открыток и конвертов. Сверху лежала записка: «Привет от ключника. Он заедет за тобой вечером».
В шесть часов на звонок дверь открыли дети и были очень удивлены, увидев на пороге того самого нового знакомого, который помог им завести «Яву». Но еще больше изумился совпадению Дмитрий. На шум голосов вышла Мила:
- Знакомьтесь, - начала она.
- А мы уже знакомы, -- хором сказали трое.
- Мам, а ты-то, откуда дядю Диму знаешь? – поразился старший?
- В одном классе учились, -- сказала Мила и почему-то вдруг покраснела.
- Ну, впрыгивай быстренько в брюки и куртку. Сегодня прокатимся с ветерком. Шлем я тебе припас, -- сказал Дима.
Мила стояла в полной растерянности, но мальчишки совершенно неожиданно ее подбодрили:
- Вот увидишь, тебе понравится! Там такая техника!
Миле и в самом деле понравилось. Особенно то, что сказал Дмитрий поздно вечером у подъезда дома, помогая ей расстегивать шлем.
- Дурень я был, что не на тебе женился. Сейчас бы эти пацаны моими были. И учил бы я их всем техническим премудростям…
- Ну, это дело еще поправимо, - ответила Мила.
И они поцеловались. Да так увлеклись этим занятием, что не заметили, как мальчишки тихонько проскользнули в подъезд, возвращаясь из гаража.
Новый год встречали все вместе. Когда куранты пробили двенадцать и были розданы подарки, Дмитрий серьезно обратился к Милиным родителям:
- Я люблю Милу и прошу у вас ее руки.
- А это ты не у нас проси, а у ее сыновей, -- сказал отец.
- Ну, что, мужики, отдадите маму за меня замуж? – так же серьезно спросил он мальчишек.
- Если научишь нас в моторах разбираться, -- ответили они по-деловому.
- Обещаю, - пожал руку каждому Дмитрий.
- Странно, что моего согласия никто не спросил, -- задумчиво произнесла Мила.
Но Дмитрий сделал вид, что ничего слышал.
- Вы одевайтесь и выходите во двор. Я скоро вернусь, -- сказал он, скрываясь за дверью.
Ночное небо сияло от фейерверка. Дед с внуками тоже выставили на асфальте заранее подготовленный арсенал. К дому подкатил серебристый «Мерседес», из него появился Дмитрий в шапке и бороде Деда Мороза. Он подошел к Миле:
- Согласна ли ты выйти за меня замуж? – спросил он.
- Да, - утвердительно кивнула Мила. -- А тот ключик, действительно, оказался универсальным, - добавила она и счастливо засмеялась.
Дима достал из кармана коробочку и едва успел ее открыть, как непонятно откуда взявшаяся в этих широтах снежинка упала на колечко и заиграла всеми цветами взлетающих рядом петард и ракет. Потом упала другая, третья…
Фейерверк уже затих, а снег все падал и падал. Белыми стали дома и деревья, тротуары и пустынные в эту ночь дороги. И Димин «Мерседес» тоже стал совершенно белым. Четверо, обнявшись, тихо стояли во дворе.
- Сказочная ночь, -- улыбаясь, прошептала Мила.
Рассказ публикуется впервые.

 Отправлено: 09.08.10 21:11. Заголовок: Альбина Гарбунова В ..

Альбина Гарбунова
В Роблингене идет дождь…

Случалось ли вам когда-нибудь по ошибке сесть не в тот поезд и обнаружить это лишь тогда, когда состав уже отошел от перрона и старший проводник «от имени экипажа» приветствует вас вовсе не на том маршруте, к которому вы стремились.
Какую бурю чувств испытывает человек при этом! Смятение, полное разочарование в своих умственных способностях…
Первое псевдоспасительное, что приходит в голову, это бежать к двери, открывать ее и выпрыгивать, пока поезд не ушел еще далеко от станции. Но вы прекрасно понимаете, что все двери блокируются сразу же, как только состав тронулся с места. Мысль рвануть на себя стоп-кран отпадает по причине долгих объяснений после содеянного и тяжелого штрафа в результате.
После того, как обе эти идеи благополучно покидают вашу голову, вы глубоко вздыхаете и идете к проводнику. Говорите, что по ошибке едете не в том поезде и не в ту сторону. Называете себя глупой коровой и показываете свой билет. Впрочем, последнего можно вовсе и не делать, ибо денег за вашу ошибку с вас все равно не возьмут.
Проводник, во всяком случае, здесь, в Германии, вас искренне успокоит и скажет, что положение ваше не так уж и безнадежно, потом усадит вас на место и вытащит из своего кармана электронный справочник. И через пару минут вы держите в руках план ваших дальнейших действий, выраженный в незнакомых названиях станций, часах-минутах и номерах перронов. Проводник, замечая то, что вы пока еще слепы от происшедшего, тыча в план пальцем, трижды объясняет вам, что вы должны сделать, чтобы в обозримом будущем все-таки попасть туда, куда первоначально и намеревались. Потом он интересуется, поняли ли вы хоть что-то из сказанного, и отпускает вас с миром.
Вы идете на свое место, садитесь и тщательно изучаете план, изложенный проводником, прикидываете, сколько и на какой станции вам предстоит ждать, с какого и на какой перрон перейти и на сколько вы опоздаете к месту назначения.
Вы спокойно заглядываете в кошелек и выясняете, что наличных денег у вас кот наплакал и на обратный билет явно не хватит. Но у вас есть пара банковских карточек и вы миритесь с мыслью расплатиться таким образом в билетной кассе, хоть это для вас и совершенно не выгодно.
Наконец поезд приближается к той станции, от которой вам предстоит начать обратное движение. Вы бормочете проводнику благодарность за участие и выходите в неизвестность.
Вот именно таким образом я однажды оказалась на станции Роблинген ам Зее. Вокзала, где можно было бы пересидеть томительные часы ожидания, там попросту не было. Не было и билетных касс, где можно было рассчитаться карточкой. На углу возле выхода из туннеля стоял автомат, в котором можно было купить билет, но он принимал только наличные деньги. И я отправилась на поиски банкомата. Шел дождь. Я раскрыла зонт и осведомилась у первого же прохожего, где находится банк или просто банкомат. Он махнул мне из-под своего зонта в сторону крошечного населенного пункта. Это было совсем недалеко. Я зашла в здание банка, взяла в банкомате деньги и, понимая, что скоротать время в тепле вокзала мне не представляется возможным, решила побродить по городку. Дождь не прекращался, и самое приятное было бы сейчас зайти в какой-нибудь супермаркет, не спеша прогуляться по его отделам, потом выпить чашку кофе в кондитерской, которая всегда есть в любом большом магазине. Но этот маленький городок не предполагал наличие супермаркетов. Я зашла в пару маленьких лавочек, купила там пару мелочей, ибо в этих лавочках не принято было просто так греться, и пошла дальше. В центре городка я заметила указатель направления дорог. Из него свидетельствовало, что Кверфурт находится в 12 километрах отсюда. Это место было мне немного знакомо, и я смогла себе представить, где именно сейчас нахожусь. Выходило далековато от того место, куда мне было нужно.
Я вернулась на станцию. Купила в автомате билет и стала ходить по перрону, непрестанно поглядывая на стандартные станционные часы. Темный дождливый день постепенно превращался в промозглый вечер. До обратного поезда оставалось еще минут сорок. Я ходила по перрону и пыталась понять, как же я очутилась на этой Богом забытой станции.
Утром, когда я отправлялась на работу, у нас тоже шел дождь. А после полудня в том городе, где я работала, пошел снег. В тот момент, когда я вышла на улицу, чтобы отправиться на трамвае на вокзал, он валил уже сплошной пеленой. Из-за этого трамвай сильно опоздал и подошел к вокзалу за пару минут до отправления моего поезда. Я выбежала на заснеженный перрон и увидела поезд на его привычном месте. Табло с надписью направления движения было залеплено снегом. Я поспешила в вагон, отряхнула одежду и плюхнулась на место, радуясь, что успела. Поезд тут же тронулся, как и должно было быть…
Я снова посмотрела на часы: до поезда оставалось еще полчаса. По туннелю я перешла на второй путь, куда он и должен был подойти. Стоять было холодно, и я стала спускаться и подниматься по ступенькам выхода. Ступенек было двадцать четыре: двенадцать, метровая плита и еще двенадцать. Мне пришло в голову, что эти спуски-подъемы очень напоминают мне нашу жизнь с ее взлетами и падениями. Что сейчас я как раз задержалась на той самой метровой плите при, как мне очень хотелось верить, подъеме вверх. Предыдущий взлет моей жизни был длительным, трудным, но радостным. Потом было резкое и горькое падение, которое, как порой казалось, могло прекратиться только где-то там, в небытии. Но в какой-то момент судьба все-таки сжалилась и подарила мне еще одну возможность подъема. Нынешнее движение вверх было значительно тяжелее предыдущего, и я уже довольно долго стояла на метровом пролете, ни на что не решаясь.
Стрелка часов продвинулась еще на пятнадцать делений. Было уже совсем темно. На станции не было ни души. Я ходила по ступенькам вверх и вниз и думала теперь уже о том, что же я скажу мужу по поводу своего позднего возвращения. Отношения наши в последнее время были натянутыми, и любое мое объяснение могло прозвучать фальшиво. И самым замечательным мне казалось вообще ни о чем не рассказывать.
До поезда осталось всего шесть минут, и я подсчитала в уме, какая же это часть от времени моего ожидания. Через минуту и через две я подсчитала снова, я удивилась, до чего же быстро растет частное.
Наконец, вдалеке показались огни поезда. Он плавно затормозил возле перрона, и проводник гостеприимно распахнул прямо передо мной двери. Я шагнула в теплоту полупустого вагона…
Через час я уже открывала своим ключом двери квартиры…
- Наконец-то ты вернулась. Замерзла? - участливо спросил муж, помогая мне снять пальто.
- Немного, - ответила я.
Муж подошел к темному, залепленному мокрым снегом окну.
- Кажется, что во всем мире сегодня идет снег, – произнес он задумчиво.
- В Роблингене идет дождь, - возразила я.
- А это где? - поинтересовался муж.
- В 12-ти километрах от Кверфурта», – ответила я.
- А-а-а…, - протянул муж. – Иди ко мне, я погрею твои руки…
Рассказ публикуется впервые, но сейчас участвует в конкурсе здесь: http://www.treffpunkt.ru/lit/user.php?uid=9572&alben=1&q=1<\/u><\/a>

 Отправлено: 11.08.10 17:07. Заголовок: Альбина Гарбунова Ст..

Альбина Гарбунова
Строгий католик

Сальваторе, семидесятилетний, и очень продвинутый итальянец с острова Сицилия, вдовец со стажем решил снова жениться. Но только, боже избавь, не на итальянке! Уж очень они капризны и утомительны. И ни в коем случае, по той же самой причине, не на молодой женщине! «Шестьдесят, и ни годом меньше!» - твердо сказал он себе и заглянул на сайт знакомств. И не прогадал: шестидесятидвухлетняя Илга из Латвии понравилась ему с первого взгляда. «Светленькая, в меру упитанная, - размышлял он, рассматривая ее фотографию. – И лицо очень спокойное, правда, немного уставшее. Наверное, от тяжелой жизни...». Сальваторе много читал и ездил по свету, и ему было известно, что в ставших не так давно независимыми прибалтийских странах жизнь еще не наладилась. Что пенсия у людей смехотворно мала, и чтобы как-то свести концы с концами им приходится работать чуть ли ни до гробовой доски. «Именно такая тихая и неизбалованная женщина нужна мне для спокойной старости», - заключил он и взял в руки мобильник. «Хм... А на каком языке я буду с ней говорить? По-итальянски, как видно из анкеты, она ни гу-гу. Попробую говорить по-русски», - нашел разумный выход Сальваторе, припомнив, что еще недавно Латвия была частью Советского Союза, по необъятным просторам которого ему довелось некогда прокатиться, а заодно и усвоить набор необходимых путешественнику русских слов. Нужно сказать, что он обладал к языкам завидными способностями, и знал не только несколько итальянских наречий, но и бегло говорил по-немецки и по-английски. Поэтому Сальваторе смело набрал указанный номер: «Как-нибудь объяснимся».
- Чао! – сказал он, услышав приятный женский голос. – Вы Илга?
- Ее нет дома. Что ей передать?
- Это Сальваторе из Италии. Я читал анкета фон Илга, - вплел он нечаянно немецкий оборот.
- Вы говорите по-немецки? – по-русски спросил голос.
- Ja, ich spreche deutsch, - с облегчением воскликнул Сальваторе.
Приятный женский голос тоже обрадовался.
- Супер! Значит, вы читали анкету моей свекрови на сайте? Вот она обрадуется, когда узнает! Она вам понравилась? – заговорила женщина на хорошем немецком языке.
- Понравилась. Передайте ей, что у меня очень серьезные намерения, и я хотел бы с ней встретиться, если она не возражает, конечно.
- Нет-нет, возражать она не будет. Прилетайте в Ригу. Мы будем ждать вас в аэропорту.
Они договорились о дне прилета, затем, по деликатной просьбе Сальваторе, невестка, которую, как выяснилось, звали Полиной, рассказала об Илге. Ее характеристика была столь лестной, что Сальваторе мог, не задумываясь, прямо из аэропорта вести Илгу под венец. Он тут же объявил эту новость своей старушке матери, замужней дочери Розалии и неженатому сыну Маурицио. И все были рады. Мать подумала, что, наконец-то ей будет с кем коротать свое время, дочь – что, наконец-то будет кому ухаживать за ее отцом, а сын – что, отец, наконец-то займется женой и у него не будет времени на то, чтобы заставлять его жениться на очередной подружке. Отец – строгий католик.
Накануне свидания Сальваторе даже спать не мог, волновался как молодой жених перед свадьбой. Он еще раз позвонил в Ригу, чтобы убедиться, что все идет по плану. Все было в лучшем виде: в аэропорту его будет встречать Илга, фотографию которой он скачал с сайта, распечатал и носил с собой, как залог будущей счастливой старости. Полина тоже будет присутствовать: в качестве переводчика.
Наконец, самолет приземлился. Сальваторе вошел в аэровокзал, еще раз посмотрел на фотографию Илги и окинул ищущим взглядом толпу встречающих. Он увидел ее сразу: чернобровую, кареглазую красавицу... Полину. Она стояла рядом с полноватой светлой Илгой и совершенно затмевала ее своей внешностью. И в нем тут же, как выразился уже однажды по поводу подобного прецедента поэт, «взыграло ретивое». Да так взыграло, что он сразу же позабыл и свое твердое намерение не связываться с молодой женщиной и цель своего приезда. Полине, собственно говоря, и переводить-то было нечего, так как все, что говорил Сальваторе, было для нее, а не для Илги. Все последующие дни дело обстояло ничуть не лучше: он приглашал на свидание будто бы Илгу, а общался только с Полиной, которую он тут же окрестил на итальянский манер Паолой. Полина-Паола сначала пыталась напомнить Сальваторе, зачем он, собственно, прилетел в Ригу. Безрезультатно. Тогда она решилась рассказать ничего не понимавшей, но обо всем уже догадывшейся Илге, что итальянец влюбился по уши, и зовет ее, Полину, замуж. Илга, к тому времени уже насмотревшаяся на то, как Полине после гибели мужа приходится день и ночь работать, чтобы содержать детей, ласково взглянула на невестку и сказала:
- А ты что сама-то по этому поводу думаешь?
- Да ну его к черту! Он же вдвое меня старше!
- Говоришь, что он состоятельный, и детей обещает помочь вырастить? Ты подумай все-таки. Если бы он на меня так смотрел, как на тебя, я бы без разговора за него пошла.
Полина схватилась за голову.
- О, господи! И ты туда же! А я вздумала поддержки у тебя искать.
- Так я тебя и поддерживаю! Сейчас лето, возьми отпуск и поезжай с ним. Присмотрись к нему: человек-то, судя по всему, неплохой. Там и решишь окончательно. А за детей не беспокойся, они со мной побудут.
Полина ничего на это не ответила, однако глубоко задумалась.
На следующее свидание она пришла без Илги. Объявила Сальваторе, что согласна поехать с ним на месяц на Сицилию. У Сальваторе голова кругом пошла от счастья.
- Найдется ли на твоей вилле отдельная комната для меня? – попыталась остудить его пыл Полина.
- Конечно, - закричал он, бешено жестикулируя. – Обещаю, что я не прикоснусь к тебе до тех пор, пока не получу положительного ответа на мое предложение. Я – строгий католик.
В аэропорту Катании Полину и Сальваторе встречали сын с зятем. У обоих дружно вытянулись лица, когда они увидели отцову подругу.
- И ты говоришь, что ей шестьдесят два года? – спросили они хором.
- Пятьдесят пять, - не моргнув глазом, соврал Сальваторе.
- О-о-о! – выразили свое восхищение мужчины, сложив при этом большой палец с указательным в букву «о».
Все сели в машину и покатили на виллу, которая располагалась на унаследованной Сальваторе от отца собственной горе, засаженной лимонными деревьями. В километре от виллы плескалось море. А на таком же расстоянии, но в другую сторону, находился завод, от которого каждый день отъезжал небольшой фургончик, развозивший по магазинам и кафе фирменный ликер «Лимунчелло», - гордость и залог материального благополучия многих поколений. Еще пару лет назад Сальваторе заправлял на заводе всеми делами. Теперь бразды были в руках Маурицио. Дальше это дело должен унаследовать старший внук, но у Розалии было три дочери, а сорокалетний Маурицио все никак не удосуживался жениться. Подружки следовали одна за другой, но все мимо алтаря. Сальваторе уж и уговаривал сына, и грозился лишить его наследства, но в ответ неизменно слышал: «Не та!» «Да когда же будет «та»?» - кипятился Сальваторе. «Как только встречу, я тебе первому сообщу и благословения попрошу», - смеясь, отвечал Маурицио.
И вот он ее встретил. Полину. Он сразу же понял, что именно о такой женщине мечтал всю свою жизнь. Он даже машину не мог спокойно вести, смотрел не на дорогу, а в зеркало, на Полину, а теперь, когда вся семья собралась за столом, он бросал на нее такие красноречивые взгляды, что даже Фома неверующий не стал бы сомневаться в истинности его чувств. Он заметил, что холодный поначалу взгляд Полины тоже постепенно потеплел и сделался вполне благосклонным. «Ерунда даже то, что она подруга отца и пока еще не знает итальянского. По мне так и на возраст ее наплевать. К тому же выглядит она значительно моложе. Но в пятьдесят пять лет родить наследника она уже вряд ли сможет», - буквально выла от досады душа Маурицио.
Дальше события разворачивались весьма стремительно. Не было дня, чтобы Сальваторе куда-то не вез Полину: то в Палермо, то на Этну, то на встречу со старым другом сенатором, то просто в ресторан, чтобы отведать пасты с сардинами. Через неделю такого галопа Полина взмолилась и упросила Сальваторе дать ей несколько дней передышки, чтобы полежать у моря, пообщаться с его дочерью и матерью, которые вызвались обучать ее языку. Нужно заметить, что Полина пришлась по душе всем, включая маленьких внучек Сальваторе. Они-то и научили ее первым итальянским словам. Короче, следующая неделя прошла под девизом спокойного семейного отдыха. Все свободные от неотложных дел члены семейства сразу же после завтрака уходили к морю. Купались, валялись на песке, играли с девочками в их детские игры и говорили, говорили и говорили по-итальянски, слушали, как произносит слова Полина, деликатно поправляли и повторяли. Взрослые удивлялись, насколько быстро она усваивала чужой ей язык. А язык Полине уже вовсе и не казался чужим. И вообще ничто уже не казалось ей здесь чужим. И никто. Особенно Маурицио. Теперь они виделись ежедневно, во время сиесты, когда солнце палило нещадно, и невозможно было сидеть у моря или работать. Тогда семья собиралась за обеденным столом, а потом всем полагался сон. Полина, не имея такой привычки, в постель не укладывалась. Она шла в огромный сад, гуляла в тени деревьев, вдыхая всегда любимый ею аромат цитрусовых, потом устраивалась где-нибудь подальше на прихваченном с собою пледе и ждала. Маурицио приходил, садился рядом, и они разговаривали. Сначала тяжело, но с каждым днем все легче и легче. Однажды, четко отделяя каждое слово, Маурицио спросил у нее, сможет ли она в пятьдесят пять лет родить ребенка?
- А зачем ждать двадцать лет? Я могу сделать это через девять месяцев, - ответила Полина.
- Но отец сказал, что тебе уже пятьдесят пять!
- Он, вероятно, ошибся. Мне тридцать пять, - сказала она и, подняв тонкую веточку, написала на земле «35».
Пальцы Маурицио нетерпеливо расстегивали пуговицы Полининого платья... Это была первая сиеста, проведенная Полиной лежа...
Вечером между отцом и сыном произошел серьезный разговор. Услышав от Маурицио, что тот влюблен в Полину-Паолу и хочет на ней жениться, Сальваторе десять минут бегал как сумасшедший по кабинету, размахивал руками и орал на сына. Маурицио, подождав, пока бурное проявление чувств утихнет и пыль осядет, спокойно сказал:
- Отец, как порядочный человек и сын строгого католика, я просто обязан теперь на ней жениться.
- Значит ты?... Значит вы?..., - снова вскочил Сальваторе.
- Да, это произошло только сегодня. Но если бы я знал, что ей всего тридцать пять лет и, следовательно, она может родить еще кучу детей, это случилось бы в первый же день.
Сальваторе сник. До него дошло, что его мечта о Полине была всего лишь играющим всеми цветами радуги мыльным пузырем, им самим же и выдутым.
Маурицио сочувственно посмотрел на своего отца.
- Ты же всегда хотел, чтобы я женился и вырастил наследника нашего дела. Откуда мне было знать, что Полина и есть та женщина, которая мне нужна. В конце концов, я тебе очень благодарен за то, что ты ее мне привез. Ну, мир? – протянул он отцу руку.
- Мир, - вздохнул Сальваторе. – Зови сюда Паолу, я благословлю вас.

За прошедшие после этого разговора десять месяцев колокола небольшой деревенской церкви трижды звонили в честь семьи Сальваторе. Сначала, когда торжественно венчались Полина и Маурицио. Потом, когда Сальваторе женился на Илге. И вот совсем недавно, когда крестили новорожденного Сальваторе. Так Полина и Маурицио назвали своего сына.
Это Сальваторе-старший настоял на том, чтобы все события были освящены церковью. Ведь он – строгий католик.
Рассказ опубликован в марте 2009 в журнале " Люблю" Латвия.

 Отправлено: 17.08.10 11:46. Заголовок: Рассказ" В Робл..

Рассказ" В Роблингене идёт дождь" занял 3 место на конкурсе " РАССКАЖУ О ГЕРМАНИИ."
ПОЗДРАВЛЯЮ тебя АЛЬБИНА ГАРБУНОВА и желаю новых творческих успехов!! ommaolga.